– «Все это неправда. Есть грязные черные районы, есть преступность, но чтобы трупы на улице валялись... А селятся наши эмигранты на самом грязном и шумном хамском Брайтон-Бич. И читают американцы в Нью-Йорке, и учатся. Все здесь легче и удобнее, это уж от ваших мозгов зависит. Чушь какую-то написали для наших наивных гродненцев, авось раздумают страну покидать», – считают другие.

– «Когда, наконец, «Биржа» опубликует условия лотереи «Green Card»? – несмотря ни на что, спрашивают третьи.

Публикация БИ «Гуд бай, Америка...» вовсе не претендовала на утверждение истины в последней инстанции. Размышления Светланы – личное мнение человека, увидевшего жизнь в Америке не с самой лучшей стороны. Действительно, в этой огромной стране наши люди устраиваются по-разному. Наш сегодняшний рассказ о том, чем стала Америка для Алекса – бывшего гродненца, ныне жителя Лос-Анджелеса, уехавшего из Беларуси в 1997 году.

«Искусство адаптации – это не умение выскочить на халяву. В Америке, стране эмигрантов, халявы не получается. Это твоя способность доказать, что ты там нужен», – утверждает наш земляк, житель

Лос-Анджелеса Алекс.

– Итак, вы считаете несправедливым утверждение Светланы, что в Америке нас никто не ждет?

– Нигде никто никого не ждет! Ни в Европе, ни в Америке. Как можно понять страну за год? Я в Америке уже скоро 7 лет и далеко не все еще понял. Збигнев Бжезински, профессионально занимающийся политикой, был убежден, что не знает страну, прожив там лет десять, и он решил проехать Америку с Востока на Запад автостопом. Америка – уникальная страна. Американская культура, наука и технологии построены не просто эмигрантами – восточно-европейскими эмигрантами. В этом уникальность страны, что она, никого не ожидая, не отворачивается от людей, которые туда приезжают. Я думаю, что мое преимущество было в том, что я не строил никаких радужных планов, я знал, куда я еду.

– Откуда вы знали?

– Я уехал в начале 97-го года. 6 лет учился в Петербурге. Общество тогда, особенно в больших городах, было настолько открыто всему новому. Огромный поток информации, цензуры не было никакой. Кроме того, в Америке жили мои родственники.

– Значит, вы ехали не на пустое место?

Родственники мои – не эмигранты, а родившиеся там американцы. Они в конце 80-х нас всех разыскали.

– Перестройка – кипение, бурление, море надежд, а вы уехали...

– После учебы я вернулся в Беларусь, это был 1994 год. Положение вещей в Беларуси в то время было намного лучше, чем в России, но после Петербурга было тяжело адаптироваться. Я тогда думал об отъезде. А окончательное решение уехать созрело в день очередного голосования в стране. Почему? Я запомнил это на всю жизнь. В Гродно в тот день после жары была страшная гроза, дождь, ураганный ветер. А вечером на экран телевидения выскочил корреспондент и, якобы в прямом эфире, отчитался о ходе голосования на Гродненщине: погода идеальная, и все дружно «за». Я понял, что все было снято заранее, без всяких туч, и выдано за живое, как это делалось всегда раньше.

– У вас не возникало никаких сомнений: зачем я еду, что я там буду делать?

– Нет, я четко знал, куда и зачем.

– До этого вы там не были?

– Нет, конечно.

– Забываться стало, что все мы были невыездные тогда. А что с языком?

– Обычный язык средней школы и института. Разговорного языка, конечно, не было. Моя удача заключается в том, что мне удалось несколько месяцев по приезде ходить в бесплатную школу для взрослых. Преподавание очень интенсивное. Там собирается абсолютно разношерстная толпа эмигрантов – из Латинской Америки, из Восточной и Западной Европы.

– На каком основании вы остались в Америке после окончания срока визы?

– Я выиграл «Green Card».

– Второй раз в жизни вижу человека, выигравшего зеленую карту.

– У меня много таких знакомых в Лос-Анджелесе. Ведь эту карту можно выиграть в любой точке мира, в том числе и в Америке. Но это был первый этап. На втором нас пригласили на собеседование в эмиграционную службу и после беседы выдали зеленую карту.

– Собеседование обязательное?

– Выигрыш зеленой карты не гарантирует ее получения. По данным Конгресса США, обычно разыгрывается 55 тысяч зеленых карт. Выигрыши в первом этапе из трех человек отсевают двух.

– Кого же не пускают в Америку?

– К людям в возрасте от 25 до 40 особых претензий нет. Но надо доказать, что ты в состоянии работать и не сядешь на шею государству. Тем, кто в возрасте, приближающемся к американскому пенсионному – к 65 годам, тоже давали зеленую карту, при условии, что в стране их могут обеспечить дети, внуки. Человек, инвестировавший в экономику США от 2 млн долларов, может получить ее автоматически.

– Да, это не про нас... Насколько пригодилось вам наше образование? Или надо было начинать все сначала? Вы, случайно, не физик-ядерщик?

– Нет, к сожалению. Если б я был физик-ядерщик, я бы работал в НАСА. На восточном побережье – в Бостоне, Филадельфии, Чикаго, Нью-Йорке, я, наверное, смог бы найти точку приложения моих усилий. Но на западном, особенно в Южной Калифорнии и в Лос-Анджелесе, работы по моей профессии не было.

– Как же вы устроились?

– Единственное, что я мог – использовать свое владение русским и польским языками, так как я вырос в Гродно. В Лос-Анджелесе очень популярно изучение генеалогии, семейных корней. Это стало моим занятием на первое время.

– До какой степени ваши родственники вас опекали?

– Родственники у меня уникальные, они помогали всей родне, желавшей переселиться. А работу пришлось искать самому. Сразу после интервью в миграционной службе пришлось платить налоги.

– Налоги большие?

– В Америке очень много бесплатного: государственные школы, учебники, школы для взрослых, изучающих язык. В основном, бесплатны скоростные трассы и парковки. Библиотеки бесплатны. В некоторых музеях есть бесплатные дни. Все это из налогов работающих.

Коротышка-история Лос-Анджелеса насчитывает от силы 100 лет. Это были ранчо – маленькая испанская миссия, которая начала расти после 1-ой мировой войны. Война открыла Европе западное побережье, потому что оттуда американские солдаты отправлялись на азиатские фронты. К своей крохотной истории калифорнийцы относятся трепетно, музеев и исторических, и художественных огромное количество. Только посещай.

– В Лос-Анджелесе так же не ходят пешком по городу, как и по Нью-Йорку?

– Лос-Анджелес – это гигантский мегаполис, растянутый на 200 км с севера на юг, на 150 – с запада на восток. Да, на улицах людей немного. Лос-Анджелес изначально строился с учетом огромного количества автомобилей. Автобусы есть, есть даже метро, которое я посетил на пятом году моей жизни в Лос-Анджелесе. Оно очень чистое, тихое – это не нью-йоркский сабвэй. Но люди в основном передвигаются на машинах. Абсолютно не редкость, когда человек наезжает в день 200 км – 100 от дома до работы и 100 обратно. У меня дневной километраж около 60 км.

– По нашим меркам, это огромные расстояния!

– Лос-Анджелес – растянутый город. Прибрежная зона дорогая. Часто в голливудских фильмах показывают дом с бассейном, человек выходит – и перед ним весь Лос-Анджелес. Это так называемые голливудские холмы и горы Санта-Моника. Там живут богатые люди, звезды. Есть долина Сан-Фернандо за холмами, она тянется до настоящих гор. Там жилье в 2 раза дешевле – оно довольно далеко от океана и культурных центров. Живут там русскоязычные работающие эмигранты, а пенсионеры живут в другом месте.

– Отдельной пенсионной колонией?

– Есть китайский город, маленькая Япония, маленькая Армения. Есть и русский район, West Holliwood, там много русских пенсионеров. Через Лос-Аджелес проходит большое количество скоростных трасс – фри-вэйз. Искусство жизни в этом городе заключается в том, что нужно знать, в какое время куда нужно ехать. Если я выеду в 8 утра – я буду в пути полтора часа, если выезжаю в 9.30 – проскочу до своей работы за 25 минут.

– Чем занимается Фонд Стивена Спилберга, где вы работаете?

– Идея создания Фонда появилась у Стивена Спилберга после съемок фильма «Список Шиндлера». Как человек, который может себе позволить реализовать любую идею, он решил создать некоммерческую организацию, которая бы занималась сбором свидетельств евреев, переживших Холокост, записью интервью на видеопленку и созданием видеоархива, который можно использовать для исследований, кинодокументалистики и журналистики. Была поставлена цель записать 50 тысяч интервью, а записано было 52 тысячи. В число интервьюируемых входили и цыгане, также ставшие жертвами Холокоста, люди, которые помогали спастись, ветераны войны – освободители, служившие в американских, английских, канадских и советских частях, освобождавшие узников лагерей и гетто. 25 тысяч интервью было взято на английском языке в Америке, в Австралии, Южной Африке, Новой Зеландии и в Англии; остальные на разных языках: чешском, польском, русском, румынском, венгерском, украинском, литовском, латышском, иврите. Белорусского, к сожалению, нет. Из иностранных языков на первом месте стоит иврит, а потом русский – больше 7 тысяч интервью. Сейчас идет обработка архива. Когда встал вопрос, стоит ли обрабатывать все собранные материалы, Спилберг сказал: «Стоит!» Вот этим занимается в данный момент Фонд Стивена Спилберга, в котором я работаю.

– Лос-Анджелес – это еще и город американских киношников.

– Он начал развиваться как центр киноиндустрии с середины 20-х годов прошлого века. И хотя театров практически нет, там проживает много актеров, как американских, так и эмигрантов.

– Где же они работают?

– В кино, на телевидении. Спрос есть. Там кино – это индустрия, производство, приносящее огромные барыши. Есть среди моих друзей российские актеры. Но интересно, что актер российский, белорусский, украинский, прибалтийский, звездой стать не может. Делать ее из эмигранта невыгодно, это большой риск. По голливудским стандартам таких звезд по пальцам можно пересчитать: Шварценеггер, Ван Дамм, Мила Йовович, которая была привезена ребенком из Киева. Даже Пенелопа Крус, попав в Америку уже будучи известной испанской кинозвездой, просто вложила деньги, чтобы сниматься.

– В любом случае, к деньгам необходим и талант, и знания.

– Без сомнения! И они есть. Поэтому представление об американцах, как о необразованных, тупых, самодовольных, заплывших жиром граждан, в корне не верно. В Лос-Анджелесе зайдите в любую библиотеку – там школьники, студенты, бабушки-пенсионерки читают, читают и читают. Зайдите в любой музей – там не только туристы! В Лос-Анджелес привозят спектакли, оперы, балеты. Актеры приезжают из Москвы, из Питера. Они показывают выездной вариант с 3-4 исполнителями, с минимальным количеством декораций. Такие звезды, как Абдулов, Никоненко, Ахеджакова, несмотря на минимум декораций, не могут играть плохо. Приезжают артисты из Западной Европы. Лос-Анджелес – большой культурный центр. А наши эмигранты скрипят: «большая деревня, никуда не пойдешь». Конечно, если сидеть в парке и «забивать козла»...

– Что, и там вот так, по-нашему, «забивают козла»?

– Конечно! Там в русской общине есть огромный парк, столики, есть и культурный центр. А наши сидят, коротают время, перемывая косточки Америке. Это считается правилом хорошего тона. Я, например, говорю: приезжал неделю назад Борис Эйфман. «Кто это такой?» – спрашивает меня коренной петербуржец! Ему неизвестно, что Эйфман – художественный руководитель Государственного академического театра балета! В мае давал концерт Пласидо Доминго – директор Лос-Анджелесской оперы. Отдых необходим, и отдохнуть есть где. Очень был расстроен, когда мы с друзьями здесь в Гродно вышли в лесок на Фолюше. Он и раньше был не самый чистый в мире, но насколько он загажен сейчас. Так мне было обидно – если раньше валялись стеклянные бутылки, то теперь пластиковые.

– Пакостят и на Коложе, и на Замковой горе, и в собственном подъезде...

– В каждом американском большом городе есть трущобы, где живут латиноамериканцы, черное население. Там погрязнее. А вообще, за чистотой следят. Представляете себе, что такое полтора миллиона человек на лос-анджелесском пляже! Это гора мусора должна бы остаться. Нет ее – этой горы.

– Как в Лос-Анджелесе относятся к нелегалам из Восточной Европы?

Нелегальных работников из Европы там немного. В основном они оседают в Нью-Йорке и работают за 3-4 доллара в час. Возможно, жизнь в Нью-Йорке сложнее.

– А разве в Лос-Анджелесе нашему эмигранту легче?

– Для нелегалов разницы нет. Законодательство ужесточается, и это, прежде всего, бьет по иммигрантам из Восточной Европы. После 11 сентября Америка пережила шок. Были введены определенные санкции.

– Как вы узнали о террористическом акте 11 сентября?

– Я ехал на работу. Мне позвонил приятель: «Ты слышал? Нью-Йорк разбомбили, все в огне!» Суматоха была невероятная, появились слухи о том, что взорвалась атомная бомба. Надо отдать должное CNN и другим службам новостей, они оперативно начали выдавать правдивую информацию. Вся Америка прилипла к телевизорам, радио и компьютерам. Сутками люди не спали. Но, как реакция общества здорового, последовал необычный подъем патриотизма. Американские флаги были прилеплены к каждой машине Лос-Анджелеса – а это 25 миллионов машин.

– Меня всегда это поражало: над американскими домами по утрам поднимают флаги без всяких указаний сверху. Почему?

– А просто любят американцы свою страну... Да, Америка не идеальна, масса проблем: штат Калифорния объявил о своем банкротстве, снимается губернатор, Шварценеггер баллотируется на этот пост. Денег в штате нет, перекошен бюджет... Но, несмотря на скепсис жителей Лос-Анджелеса, как и жителей всех больших городов мира, на их критическое отношение к правительству, американцы любят страну. А жители маленьких городов еще большие патриоты, хотя жизнь в калифорнийском мегаполисе несравнима с жизнью городка штата Индиана. Это, действительно, Соединенные Штаты – государства со своими законами, со своей полицией. Их объединяет в конфедерацию единая валюта, единая армия и федеральное правительство. Но в каждом штате есть собственное правительство, и не всякий федеральный закон может быть принят. Предел минимальной зарплаты – разный, порог бедности – разный. Даже доллар стоит по-разному в каждом штате. Южная Калифорния – дорогое место, и те же 50 тысяч в год где-нибудь в штате Огайо или Монтана выглядят весомо. 20 тысяч в год в штате Нью-Мексико считаются большими деньгами, для Лос-Анджелеса – это копейки.

– Когда вы уехали, не было ностальгии, хотя бы какое-то время?

– Все в один голос твердят, что лучшее лекарство от ностальгии съездить домой на пару недель. Это мой первый приезд в Гродно на седьмом году жизни в Америке. Ностальгии, как таковой, и не было. Был интерес: посмотреть, что изменилось. К сожалению, Беларусь настолько изолирована от внешнего мира, что информации практически никакой. Слухи ходили самые разные: или все ходят в норковых шубах и ездят на «мерседесах», или все поголовно роются в мусорных ящиках, потому что денег нет. Я понимал, что правда лежит где-то посередине. У меня здесь родители, мне надо было приехать.

– Вы заметили какие-то изменения в жизни Гродно?

– Я, наверное, не покажусь оригинальным, по-моему, стало хуже.

– В каком плане?

– В материальном. Я встречался с друзьями детства. Из разговоров с ними я могу ориентироваться в зарплатах к уровню цен и сравниваю с тем, что было, когда я уезжал. Люди начали экономить на продуктах – это совсем никуда не годится. Ни в одной стране мира нерентабельное производство не поддерживается. В Польше уровень жизни выше, чем в Беларуси, а продукты дешевле. В Калифорнии ни один фермер, заломивший несусветную цену за свою продукцию, и дня бы не просуществовал на рынке, потому что есть масса других производителей.

– А что ваши гродненские друзья, обрисовавшие такую безрадостную картину, делают для того, чтобы что-нибудь изменить?

– Ничего. Они приспосабливаются. Борцов мало. Я думаю, что это отсутствие политической культуры. И к этому приложили руку большевики, – к чему они ее только не приложили. Потому что осознание своих прав – это и есть гражданская свобода. Я ехал в такси по вечернему Гродно, и милицейский патруль махнул жезлом. Водитель остановился. Я потом спросил, за что остановили. Он понятия не имел.

Ни один американец разговаривать бы не стал, если полицейский не представился, а в суде моментально выиграл бы это дело...

– Вы рассказали о другой Америке, совсем не похожей на ту, что увидела Светлана...

– Конечно, оценка Светланой американской жизни очень субъективна. Ее адаптация не удалась, наступило разочарование. Человек ехал с самыми радужными надеждами, и вдруг сталкивается с реалиями, не будучи готовым к тяжелой борьбе. Он ломается и сдается. И надо возвращаться туда, откуда уезжал... Я видел это много раз. Светлана или что-то не договаривает, или где-то просидела...

– Не просидела! Без знания языка, на черной работе, не в самом шикарном районе, она увидела совсем не то, что видят туристы, приехавшие в Америку! А видела она жизнь нелегалов, тяжелейший 10-12-часовой труд, столкнулась с проблемами, попытавшись легализоваться...

– И все же, я не знаю ни одного русскоговорящего эмигранта, которому что-то упало бы с неба. Сценарий стандартный – начинать с каких-то низкооплачиваемых, порой, грязных работ. Считаю, что в Америке очень важно наличие удачи. Без приложения огромных усилий ничего не получится. Под лежачий камень вода не течет. В Америке иногда и под катящийся камень не течет. Но везение приходит после долгого пробивания стен. Эта нацеленность, в конце концов, приносит результат.

Подготовила Наталья МАКУШИНА