Человек

В одном доме, но в разных квартирах жила семья. В одной квартире – отец и мать Котовы с сыном-холостяком Геннадием, в другой – второй сын Олег с женой Галиной и тремя детьми. Как часто случается, у Олега с женой что-то не сладилось, и ушел он в новую семью. Галина же с детьми заменила стареющим родителям мужа дочь, а своему шурину стала сестрой. По словам соседей и близко знающих семью людей, отец Котов неоднократно отмечал, особенно после смерти жены: «Трудно бы нам пришлось, если бы не Галя. Сами понимаете, что такое мужики без заботливых женских рук». Умер Котов-старший 89-ти лет от роду (спустя восемь лет после смерти жены), завещав все свое имущество сыну Геннадию. Известный в городе правовед, он и подумать не мог, что его последнее желание так дорого обойдется любимому сыну, невестке и внукам.

Геннадий, оставшись без родителей, еще больше привязался к семье брата. Очень любил своих подросших к тому времени племянников, а дети отвечали ему взаимностью. Заботу же невестки принимал с благодарностью и относился к ней с теплотой и нежностью. Особенно был привязан к младшему сыну брата, Евгению, с которым проводил много времени.

В кругу семьи, еще при жизни отца, было решено, что квартира перейдет к одному из детей Олега и Галины. Что вскоре и было сделано. Геннадий оформил дарственную на племянника. Причем, ни до оформления сделки, ни при совершении сего факта в нотариальной конторе, ни позже никто не замечал никаких «отклонений» в поведении дарителя. Разве что сам Геннадий получил чисто человеческое удовлетворение от сознания, что сумел отблагодарить невестку и племянников за неустанную заботу последних о своих престарелых родителях и лично о нем. Все продолжалось по-прежнему, пока об оформлении дарственной не узнал еще один фигурант этой истории... третий брат – Валерий. И хотя, по свидетельствам близко знающих семью людей, до этого времени ни для старого отца, ни для одинокого брата у Валерия времени не находилось, он решил, что имеет права на данную квартиру. И предпочел отстаивать свои притязания на отцовскую недвижимость в судебном порядке: подает иск, в котором просит признать родного брата недееспособным. Геннадий проработал на одном предприятии 36 лет; никогда не состоял ни на каких учетах, характеризуется многочисленными свидетелями (знакомыми, соседями, коллегами) как обычный человек.

Закон

Иск принимается по резолюции судьи Татьяны Климовой. Она же начинает рассматривать дело. Хотя, как позже выяснилось из ответа Верховного суда, иск вообще не мог быть принят: «в соответствии со ст. 244 ГПК РБ дело о признании гражданина недееспособным вследствие душевной болезни или слабоумия может быть начато по заявлению членов его семьи», а «свидетельство о раздельном проживании и ведении общего хозяйства ставит под сомнение то обстоятельство, что заявление о признании Котова Г.А. недееспособным подано членом его семьи». Вероятно, подобная оказия случилась то ли по случайности, то ли по некомпетентности. Но, как бы там ни было, дело было начато и доведено до конца.

Гражданин Котов Геннадий Андреевич был признан недееспособным. Процесса, как такового, не было. Все произошло быстро и негласно, но с нарушением закона, на что позже столичный судья указал своим гродненским коллегам: «дело о признании гражданина недееспособным суд рассматривает с обязательным участием прокурора и представителя органа опеки и попечительства». Гродненские правоведы подобную «мелочь» игнорировали. Зато данные амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы в деле имелись. До сих пор остается тайной происхождение этой эскпертизы. Тайной, возможно, известной только судье, истцу и эксперту. Для признанного недееспособным Геннадия и близко знающих его людей заключение экспертизы явилось настоящим открытием! Даже Ирина Детченя, вписанная прокурором в решение о признании Котова Геннадия Андреевича недееспособным, сказала Галине Котовой, что к ней дело поступило с уже готовой экспертизой. В итоге всех нарушений, как со стороны правосудия, так и со стороны медицины, появилось первое решение от 20 марта 1997 года о недееспособности Геннадия Котова. Вскоре на основании протеста Верховного суда оно было отменено и направлено на новое рассмотрение. А еще позже, в конце 1998 года и вовсе прекращено в связи с отзывом иска.

Но это, отмененное высшим органом правосудия, решение уже успело сыграть свою роковую роль, т.е. дало возможность местной прокуратуре «зацепить» вопрос о квартире. На свет появляется новое исковое заявление – «о признании договора дарения недействительным». С данным иском выступает... прокуратура Ленинского района г. Гродно в лице Ирины Детченя, той самой, чьими совместными с судьей Климовой деяниями начато это изначально гнилое дело. Возникает закономерный вопрос: зачем было вообще вмешиваться прокуратуре в сугубо семейные разборки? Не будь я уверена в безупречной честности наших правоохранительных органов, я бы сказала, что братец «недееспособного» изрядно подкормил отдельных представителей закона.

Напрашивается вывод – гродненское правосудие захотело отличиться, выполнив и даже перевыполнив закон. И перевыполнило. Несмотря на то, что еще при жизни сам Геннадий неоднократно писал в правоохранительные органы, что он не слабоумен и знает, кому дарил квартиру и почему; умолял прокуратуру отозвать иск, потому что он и его близкие находятся на грани нервного срыва из-за действий правоохранительных органов (все письма у меня собраны, как и свидетельства людей о нормальности-ненормальности «слабоумного»). Не поверили, не прислушались, не разобрались. До тех пор, пока не пришел протест из Генеральной прокуратуры, в котором заместитель генерального прокурора пишет: «нарушений психической деятельности Котова Г.А. не отмечалось. Он полностью понимал значение своих действий и руководил ими». Местное правосудие вторично соглашается со столичным, и в решении от 12 марта 2001 года иск о признании договора дарения квартиры отменен, а дело велено направить на новое судебное рассмотрение. Геннадий Котов умер в 1999 году...

Точка над «I»

Несмотря на двукратный протест вышестоящих органов и согласие с ним гродненских правоведов, дело до сих пор находится в стадии пересмотра. Вероятно, потому, что судом Октябрьского района не было учтено основное предписание, т.е. «заключение должно быть сделано судом с учетом полного и объективного рассмотрения всех обстоятельств дела в их совокупности». Остается надеяться, что областной суд на этот раз окончательно расставит все точки над «i» с учетом и закона, и человечности. В марте «дело», затеянное судьей Климовой, отметит свое 7-летие. Умирают ответчики, стареют истцы. Неизменными остаются лишь коридоры Закона, по которым блуждают не только «клиенты», но и сами его блюстители...

Светлана КУХАРЕВА