Служебная халатность

На момент трагедии в доме-интернате находились 132 больных (в суде их называли «обеспечиваемые») и обслуживающий персонал (дежурная медсестра в гл. корпусе, 5 санитаров в «спальных» корпусах и сторож). Пожар случился около 4 часов утра 12 октября 2003 года. В акте пожарно-технической экспертизы сказано, что процесс задымления происходил около часа до возникновения пламени. Противопожарная сигнализация не сработала, эвакуация проводилась неправильно. В результате этого и многих других нарушений противопожарной безопасности (выявленных в ходе следствия) погиб 31 человек, здание с находящимся в нем имуществом сгорело полностью. Виновными в служебной халатности с тяжкими последствиями были признаны директор интерната и заведующий хозяйством.

Александр Белятко обвинялся в том, что, являясь ответственным за деятельность дома-интерната в целом, в том числе за сохранность и эффективное использование имущества, не справился со своими обязанностями. Аналогичная статья обвинения была выставлена и заведующему хозяйством дома-интерната, потому что он нес непосредственную ответственность за это самое противопожарное состояние. Кстати, и Белятко, и Барановский незадолго до трагедии прошли в Гродненском комитете по труду и социальной защите первые за свою бытность в данных должностях 2-дневные курсы общих занятий по технике безопасности, о чем получили соответствующие удостоверения. Однако, несмотря на это, из-за ненадлежащего исполнения обоими обвиняемыми своих служебных обязанностей в доме-интернате нарушалось около 10 пунктов типовых правил пожарной безопасности. В частности, в интернате не было отведено специальное место для курения, не было надлежащей системы оповещения, не проводились инструктажи и занятия по технике противопожарной безопасности (либо проводились формально), эвакуационные выходы на момент пожара были закрыты и т.п.

Не успел дойти до президента

По мнению Александра Белятко, в данных условиях пожар предотвратить было невозможно, не сегодня, так завтра он бы произошел. «Да, я признаю свою вину и очень серьезно, но лишь в одном – не сумел пройти последнюю инстанцию, чтобы все-таки выбить оставшиеся деньги на завершение строительства нового корпуса. Если бы сдача произошла, как и планировалось, в 1995 году, трагедии бы не было» – говорит директор. Он уверяет, что неоднократно обращался во всевозможные инстанции с просьбой как-то повлиять на ход строительства нового интерната. Дошел даже до премьер-министра. Следующим на очереди стоял глава государства. Увы, не успел.

Белятко также признал себя частично виновным и в других инкриминируемых ему пунктах обвинения, хотя вина его получается уж очень какая-то неоднозначная. К примеру, по пункту обвинения об отсутствии специального места для курения, Белятко пояснил суду, что интернат работал на основании старого положения, по которому курение в помещении строго запрещено. Согласно ему, руководство интерната не имело права оборудовать место под курение. Второй момент здесь заключается в том, что пожарными все-таки было предписано создание такого места. Они бы и рады, но, при всем желании, сделать это не представлялось возможным. За неимением средств и площадей. Из требуемых санитарно-гигиеническими и пожарными нормами 7 кв.м площади на одного проживающего интернат располагал лишь 3-5 метрами. Причем, вопрос о нарушении данных нормативов поднимался директором с 1993 года. И сразу же получил эффект бумеранга – количество проживающих со 126 человек увеличили до 136. Что оставалось «допустимым» до момента трагедии.

Белятко признал себя частично виновным по пункту обвинения в формальном проведении в интернате инструктажей по правилам пожарной безопасности. «Но здесь тоже присутствуют моменты, оправдывающие и меня, и заведующего хозяйством. Что инструктажи проводились, видно по материалам дела и по допросу свидетелей. Другое дело – учения. Проводить их, не зная методики и тактики, значит просто внести сумятицу», – парирует данный пункт обвинения директор и добавляет, что за 11 лет работы особой помощи от пожарных в данном вопросе дом-интернат не видел.

Насчет обвинения в наличии решеток на окнах, Белятко пояснил суду, что они легко распахивались и поставлены были по его просьбе в связи с растущим травматизмом находящихся в наблюдательных палатах больных в стадии рецидива.

А что эвакуационные выходы были закрыты на замок – это самоуправство подчиненных. Никаких приказов насчет этого директор не давал ни устно, ни письменно. При проверке им лично всегда оказывалось, что двери запирались согласно инструкции, т.е. без ключа.

Вопрос остался открытым

Белятко считает, что пожарная сигнализация была исправной, но по своим техническим характеристикам не рассчитана на срабатывание на дым. А задымление в данном случае было сильное, больше часа до возгорания длилось. Почему дым не заметили? Да потому, что, как гласит известная реклама, во сне человек не слышит запахов. Обслуживающий персонал, в нарушение трудовых правил, преспокойно спал в свое рабочее время, считает директор. Доподлинно известно одно: фактически сигнализация не обслуживалась специалистами с ноября 2002 года. Почему? Из-за неуплаты.

Из слов обвиняемого директора, вырисовалась следующая картина: все пункты обвинения связаны с отсутствием денег. «У нас на момент пожара долг организациям, помогающим нам существовать, составлял порядка 50 миллионов рублей. Это известно председателю комитета по труду и социальной защите Гродненского облисполкома Михаилу Беляеву», – рассказывает Белятко. И добавляет, что неоднократно ставил в известность комитет о многочисленных проблемах интерната. По словам директора, 2003 год в отношении финансирования был наиболее сложным. Денег не выделили даже на приобретение инвентаря. «О каком проведении огнезащитной обработки или приобретении средств противопожарной защиты можно вести речь, если даже на приобретение бритвенных и мыльных принадлежностей складывались сами наши работники?» – этот вопрос Белятко так и остался открытым.

Практически такие же ответы получил суд и от второго обвиняемого – Владимира Барановского. Только из его слов стало еще более понятно состояние сгоревшего корпуса: «Гвоздь пробовал вбить, проходит насквозь. Оно и понятно, строению-то больше 100 лет».

Кстати, знакомясь с материалами дела, обвиняемые с искренним удивлением узнали, что балансовая стоимость сгоревшего корпуса составляет 21 млн. рублей. «На это здание уже пять лет назад полностью начислен износ и его стоимость равнялась нулю. С тех пор ничего не изменилось...» – удивляются несчастные преступники.

Светлана КУХАРЕВА