«Руководствуясь своими конституционными правами на защиту чести и достоинства, на свободу слова и не имея возможности защитить себя и своих близких демократическим, цивилизованным путем, прошу разрешить провести мне акцию протеста. Акция будет выражена в форме моего присутствия в любом многолюдном месте города с плакатом следующего содержания: «ТРЕБУЮ ОБЪЕКТИВНОГО СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА». Если откажете в проведении акции, объявлю голодовку у здания суда или горисполкома», – пишет Галина Котова мэру Гродно Александру Антоненко.

С историей, предшествующей желанию бывшей преподавательницы с 40-летним стажем, а нынче пенсионерки, матери троих детей, человеку, никогда не нарушившему закон, решиться на крайние меры, была описана в «БИ» №6 от 12.02.2004. Коротко напомню ее суть.

Шурин Галины Геннадий Котов подарил своему племяннику Евгению квартиру. Однако с подобным положением не смог смириться родной брат дарителя Валерий, не имеющий, кстати, никаких ни моральных, ни юридических прав на собственность брата. Прекрасно понимая это, он решается сделать кровного родственника недееспособным, чтобы заполучить кусок чужого имущества. И, самое главное, до сих пор находит поддержку со стороны... местных сотрудников правоохранительных органов. Процесс длится семь лет.

Четыре года назад умер даритель. Дважды высшими инстанциями суда и прокуратуры вносился протест с рекомендациями пересмотреть дело с учетом «обстоятельств дела в их совокупности». Однако напрасное разбазаривание денег налогоплательщиков на оплату работы представителей Фемиды продолжается по сей день. Трудно подсчитать налог, выплаченный «ответчиками». Недавно состоявшийся очередной пересмотр дела областным судом привел только к новому витку. Три тома собранных материалов оказываются практически невостребованными. Никто из судей, принимавших решение, не пытался вникнуть в ситуацию, как будто это не является их непосредственной работой. К слову, неплохо оплачиваемой.

Как стать... недееспособным

Единственным основанием для суда является почему-то судебно-психиатрическая экспертиза о недееспособности Геннадия Котова, хотя на самом деле признать человека недееспособным может ИМЕННО и ТОЛЬКО сам суд.

Не знаю как вам, но мне становится страшно – как легко у нас можно сделать человека недееспособным. Проследим это на данном печальном примере. Валерий Котов, под благовидным предлогом заботы о повышении пенсии брата, посетил вместе с ним врача. Как потом оказалось, психиатра. Совершил он это примерно семь месяцев спустя после оформления отцом договора дарения. Вот так появилась первая экспертиза о недееспособности Геннадия. Рассказывает Галина Котова: «О том, что идут какие-то судебные разбирательства о признании моего психически здорового шурина недееспособным, мы с ним узнали совершенно случайно, причем, уже после принятого судом решения, когда все сроки обжалования истекли»...

Несчастная жертва братской «заботы», чтобы доказать свою дееспособность, ложится в стационар. Через десять дней его выписывают, и на свет появляется вторая судебно-психиатрическая экспертиза. И на этот раз Геннадий признается недееспособным, но уже... на момент совершения сделки. И почему именно на момент совершения сделки, а не месяцем раньше или позже? Кстати, десять дней – срок в психиатрии явно недостаточный для лишения человека прав, что мне лично подтвердили трое специалистов. Да и вообще, психотропные средства кого угодно могут временно сделать недееспособным. Оттого и страшно: за своих близких, за себя, за общество в целом.

Стать «недееспособным», когда таковым не являешься, согласитесь, унизительно. И снова Геннадий неоднократно поднимал вопрос в кругу семьи, и в судебных инстанциях с просьбой снять с него это клеймо. Галина обещала шурину сделать все от нее зависящее и вернуть ему «право человеком зваться». И добилась отмены его недееспособности. Но, как оказалось, общую дееспособность ему вернули, недееспособным он остался лишь... на момент сделки! Чтобы довести дело до конца, т.е. доказать его дееспособность и в непродолжительное время заключения сделки, Галина вынуждена была обратиться к республиканским психиатрическим экспертам. Геннадия уже не было в живых, но совесть любящих его людей была неспокойна. «Для меня было крайне важно доказать полноценность моего родственника. Во-первых, чтобы снять с него незаслуженное клеймо. А во-вторых, что не менее важно, я хотела защитить свои честь и достоинство. Потому что в данной ситуации правоохранительные органы и медицина заставили меня играть по их правилам и выступать в совершенно несвойственной мне роли. В силу веры в закон и справедливость, не имея юридического образования и поддержки местных правозащитников (они отказались) мы оказались заложниками закона, или лучше сказать, беззакония. В результате этого я сама явилась инициатором третьей посмертной экспертизы над Геннадием, потому что мне и в голову не могло прийти, что специалисты высшей категории не отличат обыкновенного человека от больного». Однако так оно и получилось.

Кто «крайний»?

Создается впечатление, что республиканские психиатрические эксперты в лице известного Василия Савченко и двоих его коллег, просто подтвердили две существующие экспертизы, не особо вникая в то, что у Геннадия ни до совершения сделки, ни продолжительное время после нее нигде не было документально отмечено и никем не замечено никаких отклонений в психике. Разве что некоторая «забывчивость». Но такой «диагноз» можно смело поставить любому из нас, а некоторым – и хроническую его форму... Были совершенно проигнорированы показания свидетелей, десятилетиями знающих Геннадия, и, по утверждению самих же экспертов, играющих первостепенную роль в посмертной экспертизе. Не были учтены материалы, находящиеся в деле и доказывающие, что Геннадий был психически здоровым человеком. В результате, по словам Галины Котовой, суд опирается на медицину, а психиатры просят не делать их крайними.

Потому что последнее слово в этом деле должен сказать судья.

Светлана КУХАРЕВА