От автора

<Пишу Вам, чтобы у Вас было одним автографом великого писателя больше... Через 10 - 20 лет это письмо вы можете продать... Завидую Вам>, - шутил в своей эпистоле молодой Чехов, не имевший <даже тени денег> в кармане. А чего стоит книга с автографом <Аляксею Мiхайлавiчу Пяткевiчу, чалавеку выключнай беларускасцi i знаўцу лiтаратуры, з удзячнасцю i дружбай В. Быкаў>?

Нас не интересует ни рыночная стоимость мужской дружбы, ни денежный эквивалент литературного дарования, ни цена <выключнай беларускасцi> в злате или в у.е. Развивая авторский проект <Имя в энциклопедии (в книге)>, мы публикуем третий очерк о людях науки и просвещения. Они, изучая и запечатлевая в книгах, в энциклопедиях историю Беларуси, Гродно, Гродненщины, сами входят в историю.

На этот раз persona grata проекта - профессор кафедры белорусской культуры ГрГУ имени Янки Купалы Алексей ПЕТКЕВИЧ. Cтатьи-персоналии <Пяткевiч> читайте в первой книге шестого тома <Энцыклапедыi гiсторыi Беларусi>, в тринадцатом томе <Беларускай энцыклапедыi>, в энциклопедическом справочнике <Янка Купала>.

Автографы Быкова, письма Гениюш

Сине-желтая прохлада анютиных глазок, растущих на балконе. Картина под знаком «Пагонi», несколько тихих пейзажей... Икона Божьей матери; в той же горнице небольшой стол с лампой под абажуром – это домашняя «кафедра» профессора. В квартире две уютные комнаты для двух судеб, полвека назад слившихся в одну; с очаровательной Марией судьба Алексея Петкевича свела еще в БГУ. Главная роскошь этого дома – книги. Чтобы их прочесть, нужны годы интеллектуального «заточения», знание белорусского языка и «великого русского» (сегодня Алексей Михайлович отдает предпочтение Бунину, Чехову). Глядя на профессора, на его книги, вспоминаешь шекспировское:

Седины ваше зеркало покажет,

Часы – потерю золотых минут.

На белую страницу строчка ляжет –

И вашу мысль увидят и прочтут.

– Книги, чтение книг – это, пожалуй, самое важное, самое главное в моей жизни, – говорит Алексей Михайлович. – Книги начинались с хатнего чтения. Батька читал белорусскую, польскую литературу, а я научился читать сам: спрашивал, что это за буква, как она звучит... В детстве, в юности у меня был кумир – Гоголь. Помню огромный потертый, без обложек, хорошо иллюстрированный том, доставшийся по наследству. «Вий», «Страшная месть», «Тарас Бульба» – я ими зачитывался и знал почти наизусть...

(О способности «Страшной мести» Гоголя пробудить в отроке высокое чувство «священнейшей необходимости... торжества добра над злом», о вере как «жажде Бога», о поэтической тайнописи Пушкина хорошо сказано Буниным в «Жизни Арсеньева»).

В этой библиотеке много книг с автографами. Их бы показать миру, «расшифровать». Их ждут музеи. Например, книги – не три, не пять – с дарственными надписями Василя Быкова, по рекомендации которого Алексей Михайлович стал в 1971 году членом Союза писателей. В ипостаси литературоведа и критика Петкевич отдавал должное таланту Быкова. Наконец его вызвали в обком КПБ – он мог лишиться работы, но ректор пединститута Дмитрий Марковский его сохранил... В мемуарах «Доўгая дарога дадому» В. Быков вспоминает «добрыя словы» А. Петкевича, сказанные в поддержку писателя.

В архиве профессора есть рукописи, которые не должны сгореть для истории, – десятки писем Зоськи Верас и Ларисы Гениюш. О них Алексей Михайлович отзывается как о подвижниках белорусской национальной идеи, это духовно близкие ему люди. К бывшей узнице советских лагерей – некогда секретарю президента БНР в эмиграции – Ларисе Гениюш он неоднократно приезжал в Зельву (Волковысский район). Опальная поэтесса писала Петкевичу письма, и вот настало время что-то опубликовать, процитировать, сопроводить комментарием.

Неутоленная жажда справедливости

В толстой книге «Бацька наш Нёман» профессор Петкевич опубликовал эссе «Мой Нёман праз гады». Уже десятилетия тот чудно держит его жизнь на своих берегах. Это судьбоносная река, а родина – местечко Новый Свержень, улицы которого разлеглись на неманском берегу. Есть там древняя Успенская церковь, куда Алексей любил ходить вместе с отцом; есть и Петропавловский костел. Учиться Алексей начинал в польской школе, в 1938 году, а после войны оканчивал среднюю – уже русскую, в райцентре Столбцы. В Минске – сначала на филфаке, потом в аспирантуре БГУ – он погрузился в белорусское литературоведение.

Недалеко от Свержня – пенаты Якуба Колоса, отсюда пейзажи и судьбы для «Новай зямлi». Еще «при поляках» пастушок Петкевич гонял в те места хатних рагуль, а много позже – как преподаватель Гродненского педагогического института (с 1957 года ) – привозил своих студентов. Потом они смотрели Минск литературный; останавливались на Свитязи, в Новогрудке. В те дни хорошо дышалось родиной, ее историей, матчынай мовай. Ученикам Петкевича легче поверить в исповедальную искренность Ларисы Гениюш:

Ты мой шлях круты,

ты мой боль святы,

Беларусь мая,

мой алтар.

Мать свою Алексей запомнил в вечных трудах – она вертелась у печи, в хлеву, в поле-огороде. Антонина Владимировна вырастила четверых детей (трое получили высшее образование). Батька работал на лесозаводе. Алексей, часто подменяя отца, сам вытаскивал на берег – лошадью и металлической цепью – сплавляемый по Неману лес.

Михаил Антонович был талантливым человеком: искусный рассказчик, красивый тенор, декламатор – он мог стать драматическим артистом. Отец дорог сыну как нравственная натура с неутоленной жаждой справедливости. Двух братьев и сестру отца репрессировали (уничтожили) Советы. Алексей Михайлович не теряет надежды найти их потомков, и телепрограмма «Жди меня» подключалась – Петкевичи откликаются, но это судьбы другого генеалогического древа.

Из тоталитарной (авторитарной) системы не выпрыгнешь. Алексей Михайлович относится к ней критически; это – от отца, не любившего ни «польскую», ни большевистскую власть. Интеллигент лоялен, но протест нравственный, мятеж духовный ему не чужд. В свое время завкафедрой белорусской литературы Петкевичу предлагали стать коммунистом – отказался.

Не в природе ученого мужа лезть на «баррикады», но как мириться с перспективой исчезновения белорусского этноса, с русификаторским двуязычием, с интеграцией в ущерб белорусской идее?! Профессор Петкевич не молчит. На перестроечной волне он с БНФ, а теперь сябра Белорусской социал-демократической Громады, возглавляемой С. Шушкевичем. Это не «витязь в тигровой шкуре», но «шкуру» белоруса на другую не променяет, и внукам закажет.

Пострижение в белорусоведение

В Новом Свержне обитал «бог» – местечковый аккордеонист, игрой которого Алексей восхищался. Сам же «царствовал» на мандолине. Беря тонким слухом, он быстро овладел песенно-танцевальным репертуаром своего времени. Артистом не стал, как не стал известным гимнастом (студенческое увлечение). Судьба готовила его к пострижению в белорусоведение.

Сначала Алексей Михайлович стал известн ым литературоведом. Его перу принадлежат сотни статей, научных докладов, рецензий. Он один из авторов «Гiсторыi беларускай дакастрычнiцкай лiтаратуры», «Гiсторыi беларускай лiтаратуры ХIХ – пачатка ХХ ст.», а также «Наднёманскiх былей». Им написана книга «Сюжэт. Кампазiцыя. Характар. Аб прозе Кузьмы Чорнага». В его активе сотрудничество с «Лiтаратурай i мастацтвам», журналом «Полымя», с другими периодическими изданиями. Десятки статей А. Петкевича опубликованы в «Беларускай савецкай энцыклапедыi», «Энцыклапедыi лiтаратуры i мастацтва Беларусi», «Энцыклапедыi гiсторыi Беларусi», «Беларускай энцыклапедыi». Его ценят как научного консультанта; Алексей Михайлович – член редакционной коллегии научного журнала «Роднае слова», газеты «Наша слова».

Профессор Петкевич ценит мысль и чует художественное слово. Послушаем, что говорит председатель Гродненского областного отделения Союза белорусских писателей Юрка Голуб, поэт:

– Алексей Петкевич – личность энциклопедическо-лирического склада, что, казалось бы, само по себе несовместимо. Остается только удивляться или восхищаться, как одна его натура вмещает и уравновешивает в себе, с одной стороны, рассудительность и глубину мыслей мудрого о необходимо значимом, о нашей сущности, а с другой – безоглядную преданность поэтическому слову, которое он, Петкевич, защищает, а возможно, и молится на его образ и голос, как влюбленный юноша...

Литературоведение неизбежно пересекается с историографией и краеведением. Эти пересечения естественны в книгах А. Петкевича «Лiтаратурная Гродзеншчына» и «Маршруты кнiжнага слова: з гiсторыi кнiгi, друку на Гродзеншчыне». Там исключительно высокая концентрация исторических фактов, литературных и прочих деяний. Там таланты канонизированные, в бронзе отлитые, соседствуют с именами «локальными». Почему? А вы знаете, «что говорит пыль, когда ее стирают со стола»? Отвечая на этот вопрос, Иосиф Бродский цитировал Питера Гухеля:

«Помни меня», – шепчет пыль.

Пред Богом всё и вся – прах, и космос состоит из «пыли». Историку же, краеведу, культурологу, белорусоведу важно знать, что оставляет после себя творческая личность за «пиршественным столом» цивилизации. На рубеже ХХ – ХХI вв. профессор Петкевич создает региональный справочник – по сути энциклопедию – «Людзi культуры з Гродзеншчыны» (354 стр.); это первый опыт подобного рода в Беларуси. Там широко представлен гуманитарный свет нашего края. Что ни статья – поэт, книгопечатник, фольклорист, политолог, скульптор, историк, лингвист, этнограф, архитектор, педагог, артист и т.д – сотни имен, а за ними – вклад в культуру, подчас мировую.

Старомодные максимы

Вино, тобой выпитое, самое радостное. Женщина, тобой любимая, самая красивая. Песня, тобой спетая, самая задушевная. Битва, тобой выигранная, самая героическая. И матушка твоя – святая самая. А родина твоя, племя твое – самые, самые?

Знают ли студенты землю свою, народ свой так, чтобы любимы они были до боли сердечной, чтобы не терялись национальные приоритеты? У профессора Петкевича нет иллюзий, однако перед студентами – духовно закаленный человек. Читая курсы теории литературы, устного народного творчества, истории белорусской литературы (искусства, культуры), он учит правдой жизни, «старомодными» представлениями о долге, чести, справедливости. Как белорусовед он учит народоведению. Одна из максим педагога-гражданина: «У приспособленца нет родины».

С середины 80-х годов Алексей Михайлович одержим идеей создания кафедры белорусской культуры. Это «его» кафедра. В 1991 – 2001 гг. он заведовал ею, а теперь – «простой» профессор. Петкевич предлагает ввести на всех факультетах ГрГУ курс «Этнокультурная история Гродненщины» (или «Культура гродненского региона»), он сторонник преобразования художественного отделения в факультет культуры. Это соответствует логике мышления белорусоведа-культуролога.

– Вклад профессора Петкевича в национальную культуру, в национальное самосознание настолько весомый, что его трудно переоценить, – говорит заведующий кафедрой белорусской культуры, председатель Гродненского областного отделения Белорусского фонда культуры, профессор-философ Сергей Габрусевич. – Это профессионал. Это интеллектуал. Алексея Михайловича знают в России, в Польше, в Литве, в Латвии, на Украине. Сама его жизнь, его деятельность, его отношение к своей стране – это и есть привитие белорускости, служение белорусскому народу и белорусскому государству, которое нельзя построить без белорусской культуры, без традиций, без истории, без опоры на менталитет белорусского народа, на его духовные ценности.

Прежде чем распрощаться, вспомним Осипа Мандельштама: «Мы живем, под собою не чуя страны», – и задумаемся: на- сколько сказанное поэтом в 30-е годы века прошлого актуально для Беларуси начала ХХI века?

Вадим Журавлев