Еще в Гродно Марина все свободное время отдавала аэробике и танцам, училась этому искусству и обучала других. Танцевать на сцене мечтала с детства. И когда знакомые девчонки предложили поехать на край света, она не раздумывала ни минуты.

– Какой была реакция твоей мамы, когда она узнала о твоем решении?

– Мама чуть в обморок не упала, когда я ей вот так, без подготовки, объявила о том, что ухожу из университета и уезжаю на остров. Мне просто стало стыдно просить у мамы деньги, она одна зарабатывала на всю семью, одевала и кормила меня. Я всегда чувствовала свою вину перед ней, ведь мне никогда не платили за то, что я учила танцевать своих однокурсников. Ведь я когда-то очень хотела поступить в хореографическое училище. Вроде и с учебой все было нормально, меня от университета даже за границу собирались послать, но где я деньги возьму на поездку? Это безденежье просто достало.

– Ты не опасалась ехать по приглашению в чужую страну, ведь столько разных историй, в которые может попасть девушка, уехав за границу?

– Моя родственница уже не раз ездила за границу с этим коллективом. Они набирали второй состав, и я бегала на все репетиции, учила номера программы. Очень хотелось посмотреть мир, попутешествовать. У меня спросили: «Ты едешь?», и я не раздумывала ни минуты! В то время я сдавала сессию и вечерами учила танцы. Тяжело было, я никому про это не сказала, кроме мамы. Написала заявление и через месяц уехала. И была там счастливым человеком.

На карте этот остров такой маленький, в виде капельки. Город, в который приехала наша танцевальная группа из Беларуси, расположен на берегу Тихого океана. Там прямо в горе над океаном построен огромный парк с аттракционами. Работают дельфинарий, карусели, танцевальные шоу, посетителям показывают кормление акул, клоунаду, спортивные номера. Вместе с нами работали спортсмены и циркачи из Беларуси и России. По условиям контракта я с девочками танцевала в шоу и работала «игрушкой».

Публика очень благодарная. Это красиво выглядит, но первое ощущение было, когда вышла в костюме игрушки – страх. Боялась неосторожно ступить, что-то не так сделать. Поле зрения ограничено, жара под 45 градусов. Помню, когда подошел ко мне ребенок, чтобы сфотографироваться с «игрушкой», и я под рукой почувствовала, как бьется детское сердце, у меня просто мурашки по коже... Это непередаваемое ощущение. Было очень трудно физически, но я получала огромный энергетический заряд от общения с детьми.

У нас была обычная рабочая неделя с одним выходным. На стене висело расписание, кто когда выходит. Коллектив наш очень дружный – девять девочек. Мы отрабатывали еще и танцевальную программу. С нашими ребятами мы тоже сдружились. И работали, и репетировали. Первое время я потеряла себя во времени и пространстве. Я не понимала, где я, что со мной происходит. Это была просто фантастика, где-то далеко-далеко осталась моя семья, а я здесь, на берегу Тихого океана. Письма своим отправляли через интернет. Честно скажу, я ни о чем не жалела и не скучала. Я так резко изменила свою жизнь, и мне было хорошо и привольно. Проблемы были преодолимыми, совсем не такими, как здесь. Мы были счастливы, как дети. И там, на острове, за тысячи километров от Беларуси, впервые за мои 20 лет у меня появилось ощущение, что я счастливый человек. Я занималась любимым делом и получала за это нормальные деньги, которые обеспечивали мне достойную жизнь.

– А что же здесь, на родине?

– Хуже стало.

– Почему многие, приехавшие издалека, так говорят? Посмотри вокруг – по красивому городу Гродно ходят люди, прилично одеты, улыбаются, некоторые даже смеются, никто не падает в голодный обморок и не протестует против того, что становится хуже.

– Да, сам город стал лучше, красивее. Но почему мои знакомые, прожив три года в Италии, не собираются возвращаться домой и сейчас забирают туда ребенка? Почему из тысяч уехавших возвращаются единицы? Они уже привыкли к другой жизни. К той, где работа дает возможность жить, а не существовать. И есть покой и стабильность. У нас многие на одежду тратят последнее, на хорошую еду не хватает. И потом, большинство наших ничего не видит в этой жизни, и многие об этом даже не догадываются, какой огромный и красивый мир, где люди зарабатывают деньги для того, чтобы хорошо отдыхать.

– Ты рассказывала, что развлечения в океаническом парке, где ты работала, недешевые – цена билета до 30 долларов.

– А люди идут и идут. Парк работает без выходных. Аттракционы ежедневно посещают десятки тысяч человек. Я уже видела в Москве, и в Минске такие же «живые игрушки». Но у нас это еще пока не очень хорошо умеют делать.

– Ты не отдыхала, а работала на берегу океана.

– Да, я вкалывала. Но я себя запрограммировала, если я хочу заработать, я должна потрудиться. Надо было держать марку и улыбку, улыбаться всегда. В свое свободное время я смогла познакомиться с жизнью города на острове и на океане отдыхать. Каждый день для меня был праздником. Я интересовалась и культурой, и религией, познакомилась с молодежью. У меня там была подруга Чачин. Мы путешествовали на велосипедах, объездили весь остров – там очень красивая природа. Дома в городе, в основном, двухэтажные, первый этаж – кафе, магазин или мастерская. На втором живут. Что удивило, в домах нет плит, только микроволновки. Оказывается, дома практически не готовят еду. Комнаты маленькие. У тех, кто побогаче, дом более красивый, но такой же небольшой. Люди на острове приветливые, трудолюбивые, верующие. У них в каждом доме есть уголок, где стоит маленькая скульптура своего бога. В храмах очень красиво, там ставят не свечки, а маленькие палочки, которые источают ароматы. Их буддизм показался мне жизнелюбивым, празднично-земным. Они не молятся, а разговаривают с богами. Однажды нас пригласили хозяева парка на церемонию, посвященную пожертвованиям богам, чтобы те отгоняли злых духов. Мы зажигали благоухающие палочки и пересчитывали символические деньги, чтоб они у нас не переводились. Это целый обряд: около часа мы считали разных размеров желтые бумажки, которые надо было потом бросать в специальный ящик. Потом все это сжигалось, а ветерок разносил пепел – это значит, что пришли духи, и принимают нашу жертву.

– Для того, чтобы приобщиться к обряду, не надо становиться буддистом?

– Нет, это вовсе не обязательно. Нам просто говорили, что надо делать, чтобы говорить с богом. Когда подходишь к статуе бога, надо обязательно представиться и сказать, откуда ты.

– О чем ты просила бога?

– О здоровье для мамы и моих родных. Об удаче в работе. И еще я просила, чтобы помог мне вернуться на этот остров. Согласно визовому режиму, я могла бы приехать туда только через полгода после отъезда. Прошло полгода, и меня там помнят, мне звонят, и меня там ждут. Новый год мы отмечали там. Нам передали друзья и колбасу нашу, и селедку, и хлеб. Мы все очень соскучились по белорусской кухне. Но время, которое мы отработали по контракту, закончилось. Из 45-градусной жары попала в минус 18 в Москве, и в феврале вернулась в Гродно. Приехала домой, в холод, грязь и серость, в первый же день захотела обратно. Люди злые какие-то, хмурые, мне их было жаль, и хотелось плакать. Устроилась на работу, но меня пригласили на два месяца танцевать в русском клубе. Теперь это был Восток, Оман, Эль-Хасаб – другая страна, другая культура. Я была там недолго, но запомню на всю жизнь, и хотела бы вернуться туда снова.

– Что будет дальше?

– Снова жду приглашения в очередную поездку, готовлю новую танцевальную программу с девочками. Поеду обязательно. А учеба никуда от меня не уйдет. Я заработаю деньги и доучусь, чтобы мама не волновалась, и не считала меня непутевой. Я понимаю, что сегодняшний мой поступок – это не на всю жизнь. Но на данном этапе для меня это важно. Я считаю, что так лучше, чем не спать ночами и горбатиться за учебой без копейки денег и сидеть на маминой шее, получая мизерную стипендию.

Наталья МАКУШИНА