Два неразделимых направления

Оказывается, отдел действует практически с самого основания тюрьмы, но нельзя судить о его деятельности лишь по названию. Отдел занимается, скорее не исправлением злостных нарушителей правопорядка, а поддержанием веры и уверенности в благополучном будущем. В обязанности отдела входит «общение напрямую» с осужденным, адаптация заключенного к условиям содержания в местах лишения свободы, его сотрудники также проводят курс адаптации к будущей жизни на свободе для тех, чей срок отбывания наказания уже на исходе. Это два неразделимых направления, которые идут параллельно.

Но начнем по порядку, то есть, с адаптации заключенных к условиям содержания в тюрьме. Осужденного, практически в первый день попадания в стены тюрьмы, вызывают на беседу к начальнику отдела исправительного процесса, где его знакомят с правами и обязанностями. Всем прекрасно известно наличие камер-одиночек для «провинившихся» в тюрьме, где они, помимо того, что сидят одни, еще и лишены всех «тюремных благ». Вот именно в этой беседе начальник и объясняет, «что такое хорошо, и что такое плохо». Есть определенные установленные рамки, выходить за которые, мягко говоря, не рекомендуется. За нарушения предусмотрена целая схема дисциплинарных мер. Чем-то напоминает цитату из «Джентельменов удачи»: «Туда не ходи, сюда ходи, а то снег в башка попадет». Так и здесь – не выпендривайся, и будешь цел и невредим. В общем, если тюрьма не научит заключенного жить в обществе, то научит его жить хотя бы в тюрьме.

«РЕА»-школа

Отдельного внимания заслуживает рассмотрение школы реадаптации или реасоциализации, так ее можно назвать. В ее рамках работают люди совершенно разных профессий, но все же ведущую роль играют психологи и священнослужители разных конфессий. Наиболее сложный период в их работе с осужденными приходится на последние полгода заключения.

Начинается сплошной поток отправки самых разнообразных запросов в городские инстанции. У заключенного спрашивают, куда бы он хотел вернуться после освобождения: к маме, жене, либо у него есть своя квартира. При этом отправляются запросы в ЖЭС и в РОВД по месту жительства освобождаемого. В том случае, если у заключенного не определено место жительства, существует программа по трудо– и жилищному устройству таких людей. Их могут отправить в другой город, деревню, но, все же, у них там будет работа и кров. Непосредственно в день освобождения заключенного вызывают на заключительную беседу, которая фиксируется в журнале по воспитательной работе. Это проводится для того, чтобы можно было ознакомиться с прежними взглядами освобождаемого на жизнь и отношением к происходящему в случае, если он вновь окажется в местах лишения свободы. Ведь, как бы то ни было, проще работать с тем заключенным, о ком знаешь больше, чем написано в приговоре суда.

В разных режимах

«Жизнь» в тюрьме делится всего на две сферы – хозяйственная обслуга и тюремный режим. К хозяйственной обслуге относятся те, кому «светит» условно-досрочное освобождение. Намного легче работать с теми людьми, которые привязаны к жизни на воле. С теми, у кого остались жена, дети, родные, с теми, у кого небольшой срок отбывания наказания. Примерным поведением и работой они имеют возможность «завоевать» досрочное освобождение. Естественно, это не злостные рецидивисты, отбывающие не первый срок в местах лишения свободы. Им разрешаются частые свидания с родными, вызывающие в заключенном еще большее желание поскорее освободиться.

В любом случае, тюрьма – это последний «пункт» назначения для нарушителей режима в колониях. Более трех лет никто не содержится в тюрьме. Нарушивший режим в колонии отправляется в тюрьму, отсидев три года, возвращается в колонию. Если и вновь нарушает правила, опять – тюремная камера. В основном, это те люди, у которых большие сроки отбывания наказания – 15-20 лет. Как правило, они уже не думают ни о семье, ни о детях. Рецидивисты находятся всегда на тюремном режиме, то есть, они не работают на территории тюрьмы, они, в полном смысле слова, «сидят», дожидаясь окончания срока.

На данный момент в тюремной школе занимается 44 осужденных. У восьми из них близится условно-досрочное освобождение. Они резко отличаются от остальных своим поведением. Нельзя сказать, что им все безразлично. С такими людьми можно общаться, таким людям хочется помочь. Руководители школы знают, что их труд не пропадет даром, что, выйдя на свободу, их «воспитанники» постараются там задержаться.

С рецидивистами намного труднее. После освобождения из тюрьмы, отсидев 15-20 лет, спустя полгода, год, они возвращаются опять. Они не знают, что такое жизнь на свободе, несмотря на все попытки подготовить их к нормальной жизни, они уже не способны жить и существовать в коллективе, они являются «чужаками» в обществе. Но такие люди и не освобождаются досрочно. Они выходят из тюрьмы только по окончании срока. Для них последние три месяца в тюрьме очень тяжелы. С ними работают психологи, помогают заключенному осознать то, что скоро он выйдет из стен тюрьмы, что скоро он сольется с потоком пешеходов на тротуарах, что скоро у него появятся коллеги по работе, друзья и знакомые, возможно, жена и дети. Психологам трудно преодолеть преграду замкнутости и непонимания «долгосрочных» заключенных. Чрезвычайно непросто убедить их в том, что жизнь не закончилась. Работники тюрьмы пытаются вернуть на свободу несломленного человека, уверенного в существовании «непреступной жизни».

Осужденному в тюрьме позволяется заниматься, допустим, рисованием, вышивкой, изучением исторической литературы, поскольку библиотека в тюрьме довольно обширная, можно подобрать чтиво на любой вкус. Там можно существовать, но не жить, ничто не идет в сравнение с жизнью на свободе.

Алена КРИШАЛОВИЧ