Полина Федоровна: Як цябе завуць? Вова? Майго ўнука таксама... I колькi табе гадоў? Пажыў бы з мае – ведаў: ад дабра дабра не шукаюць...На наш век бяды хапiла...

Червоненко: Мне 32 года... Да, опыт – дело полезное. Но у нас, молодых, свой опыт – борьба с системой, в которой человек – винтик. Людей стараются убедить в том, что за них все решается, что они – маленькие люди и от них ничего не зависит. Нехватка настоящих руководителей, хозяев – вот основная трагедия Беларуси. Хотя тупых исполнителей – хоть завались. Надо дать людям свободу, надо учить людей...

Полина Федоровна: А за тваю вучобу бацькi плацiлi? Не. Хiба зараз дзецi вучыцца не могуць, альбо хваробу за грошы лячыць трэба. Не. Альбо ў мяне пенсii няма?

Червоненко: Бабушка, это был прошлый век и другая страна, другая жизнь. В той жизни можно было закончить школу с медалью, поступить в мединститут, например, как я, закончив его, планировать поступить в спецординатуру... Можно было жить припеваючи, получая зарплату в 200, а пенсию в 90 рублей, не платить за учебники в школе, за лекарства в больнице... Того мира 25 лет уже как нет. А есть вымирающая страна, в которой, с одной стороны, – кучка заевшихся от власти и ленивых от безнаказанности хапуг, и – абсолютное большинство – работяг, для которых сумма в 1000 долларов (размер ежемесячного социального пособия в Бельгии) – абсолютно нереальная фантастическая цифра... в магазинах у нас цены европейские, а зарплаты – папуасские. Вот какую пенсию получаете вы?

Полина Федоровна: Малая, а ёсць, мне хапае. У мяне i тэлевiзар ёсць, сын свой аддаў. Гляджу i бачу, што ўсе добра жывуць.

Червоненко: Хороший у вас сын! А то в народе говорят "Плохи те родители, что сына до пенсии не могут прокормить". Я считаю, что у нас не капитализм, и не социализм, а рабовладельческий строй. Люди работают за еду, за жилье, за одежду, за дешевые развлечения – водка + селёдка. Единицы могут позволить себе новую мебель, новую машину, отпуск вне дома или огорода... Вообще, всегда было так – если ты имеешь работу, то уверен в будущем. Но как сегодня живет большинство? Многие в Гродно, получая зарплату, вынуждены ездить в Польшу, чтобы так пополнить дыры в семейном бюджете. Я сам студентом, чтобы приодеться, электродрели и насосы в Польшу возил, и вижу, как поляки раньше жили, и как сейчас.

Полина Федоровна: Не была я за той гранiцай, i не ведаю. I ведаць не хачу. Я ўсе жыццё працавала, вайну перажыла. Ня дрэнна зараз людзi жывуць, ня дрэнна. Вось, Вова, твой дзед за што ваяваў? За то, каб вайны нiколi не было. А яе i няма. Вунь, у Расеi – тэракты, што нi дзень...

Червоненко: Да, воевал. А потом служил пограничником на заставе Усова. Жил и умер истинным коммунистом. День Победы всегда был главный праздник в семье. И только за полгода до смерти покаялся, что служил в заградотряде во время Карело-финской, и какими способами ловили ”бандитов” (белорусских и польских патриотов) в конце 40-вых. Не смог с грехом в душе перед Богом предстать! А войны нет не потому, что г-н Лукашенко такой страшный, что враги его бояться, а потому, что страна такая – нет межнациональных, религиозных конфликтов, территориальных претензий. "Война" – это такая страшилка, особенно для старшего поколения. Пока боятся – будут за батькину спину прятаться.

Полина Федоровна: Ну, добра-добра. А чаму Лукашэнка кепскi? Ён змагаецца – i туды едзе, i сюды, i аб iншым клапоцiцца. Гаспадар, адным словам... А ты сядзi (это уже мне – прим. автора), малако пi... Дарэчы, мой сын i даляры мае, i жыве ня кепска. Шофер на фiрме.

Червоненко: Кто сказал, что Лукашенко плохой? Он не плохой, не хороший, он обыкновенный человек, со своими плюсами и минусами. Он просто считает, что знает и умеет все. Но страна – это же не колхоз, не свечной заводик. Да и невозможно быть профессионалом во всем. Нужны специалисты очень высокого уровня и высокой ответственности. А когда президент за все хватается, то зачем кому-то за что-то отвечать. Ему же когда-нибудь самому и придется... В том числе, и за стратегические ошибки.

У молодых и энергичных людей просто нет перспективы. При существующей власти их будет становиться все меньше: уедут – кто на заработки, кто карьеру делать в другую страну. Вот и останутся у нас одни пенсионеры и чиновники.

Вы ведь про референдум слышали, это значит, нарушив Конституцию, не дать новому человеку попробовать изменить систему.

Полина Федоровна: Не, дзеткi, няхай будзе Лукашэнка. Якая канстытуцыя? З веку так было – адзiны хазяiн у доме.

Червоненко: Но ведь у человека должен быть выбор – это самая большая ценность в жизни. Это то, что отличает нас от скота.

Полина Федоровна: Не разумею я гэтых вашых выбараў. Я так разумею – хата ёсць, парася ёсць, дзецi ў горадзе прыладкаваныя. Цiха ўсе... У мяне за дзяцей сэрца балiць, за праўнукаў ужо таксама. На халеру мне гэтыя вашы подпiсы.

Червоненко: Бабуля! Так держать! Похоже, ваша жизнь удалась. И все-таки поговорите с внуками, послушайте, что они скажут...

Полина Федоровна, напоив нас козьим молочком, и отправив с Богом, по-моему, осталась при своем мнении. А мне вспомнился Берлин, где я была два года назад поздней осенью. Прогуливаясь под холодным дождем, я заглядывала в роскошные "витрины" кафе и баров, где сидели немецкие старушки за бокалами пивка или вина, ухоженные, с прическами, в туфельках (это в ноябре-то!), потому что рядом стояли их маленькие недорогие, но личные автомобили... Пережившие свою войну, крах своей империи, прожившие тоже далеко не сладкую жизнь, они хотя бы на склоне лет не чувствовали себя пораженцами.

Подготовила Елена ЛЕОНИДОВА