История человечества есть реальное, практическое движение социальной материи. Но иногда она же ставит и социальные эксперименты, результаты которых ломают все устоявшиеся представления и стереотипы.

Например, послевоенный раздел Германии сделал немцев, если судить по результатам хозяйственной деятельности, совершенно непохожими друг на друга. Сравните, например, западный народный автомобиль "Фольксваген" с его социалистическим аналогом "Вартбургом", и вы поймете, что восточные и западные немцы как "люди делающие" стали сильно отличаться друг от друга.

Аналогичные результаты демонстрируют северные и южные корейцы, континентальные китайцы и граждане Тайваня, советские армяне и представители армянской диаспоры.

Получилось не совсем

С другой стороны, СССР, претендовавший на то, чтобы создать новую историческую общность - советский народ, при видимых успехах полной нивелировки национальных различий не добился. Поэтому есть все основания считать, что "человека делающего" портят конкретные социально-экономические условия, в которые он поставлен. Так, народы балтийских стран, вырвавшись из "советского плена", восстановили цивилизованные стандарты и демонстрируют завидные хозяйственные успехи.

В Беларуси же, где алгоритм движения задан отрицанием цивилизованных стандартов, все остается по-прежнему и даже хуже. Поэтому народ занимается натуральным самоедством, отрицая собственную самодостаточность, а "товарищи ученые" подбрасывают в этот костер полешек: тут и приверженность коллективистским ценностям, и тыся- челетнее влияние православия, религии менее деятельной и эгоцентричной, чем католицизм и, тем более, лютеранство, и славянское братство, и много чего еще.

Но над белорусами история экспериментировала никак не меньше, чем над другими народами. И делила этнос между различными державами, и ставила население различных регионов в разные социально-экономические условия, и много еще чего вытворяла, вплоть до опытов по тотальному уничтожению. В конце концов, Богу, видимо, эти все происки надоели, и он наградил белорусов собственным суверенным государством.

Поэтому закономерно возник вопрос: что делать? В поисках ответа белорусские лидеры объездили белый свет и пришли к выводу: а ничего не надо делать. Везде опыт похуже, чем у нас, поэтому надо вернуться к прежним обстоятельствам, и все само собой наладится. А зря. Потому что, во-первых, далеко ездить не было нужды, во-вторых, существует и белорусский, но отличный от советского опыт, причем гораздо более плодотворный. Вот, например, в некоторых хозяйствах Смолевичского района в ноябре от одной коровы получали всего по два литра молока в день. А в крестьянских хозяйствах Белосточчины, где в основном проживают белорусы, корова не может дать менее 30 литров. В противном случае хозяин вместо прибыли получит одни убытки.

Пан войт рассказал

Еще более интересные вещи на семинаре в Белостокском центре гражданского образования Польша - Беларусь рассказал войт гмины Городок Подляшского воеводства Евгений Семенюк, кстати, белорус. К тому же, среди более 60 тысяч жителей гмины большинство также являются белорусами. Гмина граничит с Беларусью, а конкретно, с Берестовицким районом. Вплоть до окончания второй мировой войны они представляли собой единый народнохозяйственный комплекс, а значительная часть берестовицких белорусов даже ездила на работу в Белосток, поскольку расстояние в 40 километров по железной дороге - это и не расстояние вовсе. После войны в связи с геополитическими играми Сталина Городок и Берестовица оказались по разные стороны границы, и хотя считалось, что Польша тоже строит социализм, именно здесь был опущен самый плотный "железный занавес".

Поэтому всякие хозяйственные связи между городскими и берестовицкими белорусами практически прекратились, равно как и всякие человеческие контакты между ними. Но сценарий развития, как потом оказалось на самом деле деградации, был практически одним и тем же по обе стороны границы. Имеем в виду народное хозяйство, которое при социализме всегда малоэффективно.

Но было и существенное различие. В Городке, как и во всей Польше, не было такой жесткой, принудительной коллективизации, как в СССР. Здесь если и создавались колхозы и совхозы, то это делалось или на самом деле добровольно, или на землях, принадлежащих государству. Поэтому социализм в Польше, в отличие от советского, выглядел каким-то недостроенным.

Польские крестьяне хозяйствовали в основном на собственной земле и могли распоряжаться результатами своего труда. Единственным, что ограничивало их свободу, была государственная монополия в перерабатывающей промышленности, благодаря чему государство могло устанавливать низкие закупочные цены. Таким образом, государство стремилось управлять крестьянской вольницей, как это делала КПСС с колхозниками. Но крестьяне собственную свободу ценили больше, чем планы строительства коммунизма польского образца. Они стали сокращать производство, отказываться от торговли с государством на его условиях, в результате чего в стране начался затяжной продовольственный кризис.

Что было дальше, все знают: образование "Солидарности", военная диктатура, демократическое сопротивление и в конечном итоге поражение коммунистов. Но не все знают, что из этого поражения получилось. Поэтому сразу же отметим, что у поляков получилось очень многое, то, как они реставрировали капитализм в собственной стране, впечатляет. Даже внешне города и поселки Польши выглядят как одна большая стройка, что, понятно, было бы невозможным, если бы у людей не было денег.

Короче, все сравнения не в нашу пользу. Возьмем хотя бы сельское хозяйство. В Беларуси уже 10 лет подряд объемы его производства снижаются как в общественном, так и частном секторе. А вместо того, чтобы покупать в магазинах качественные продукты, населению приходится читать и выслушивать различные бюрократические комментарии. Например, яиц нет потому, что зимой куры не несутся. Но ведь польские куры принципиально от белорусских не отличаются. Почему же у соседей яйцами торгуют круглый год?

Дальше - больше. Как рассказал пан войт, полсотни крестьянских хозяйств образовали полсотни кооперативов по сбыту молока, что позволяет обеспечить потребности всего населения гмины. Интенсивность производства такова, что при общем сокращении площадей под пропашными культурами выход продукции, в том числе и животноводческой, значительно увеличился. Вообще, считает пан Семенюк, в гмине осталось экономическое пространство для деятельности еще примерно полусотни хозяйств, которые могут закрепиться в других подотраслях: овощеводство, садоводство, мясное животноводство и других.

Но в настоящее время существует около тысячи хозяйств. Как же быть с ними? Это очень тонкий момент, потому что сторонники социальной справедливости неизменно используют его для критики рыночных отношений: вот, мол, как рыночная стихия разоряет крестьян. О том, что вс плановое хозяйство строится на таком разорении, они не вспоминают. Но есть что возразить и на этот "убийственный" аргумент. Как и белорусская, польская деревня стареет. Поэтому число хозяйств постоянно сокращается. Но в отличие от белорусского коллеги, польский крестьянин имеет землю в собственности. Он может ее продать, сдать в аренду, передать по наследству. Таким образом наряду с пенсией земля приносит старикам дополнительный доход. Это, если хотите, самый адресный и эффективный способ социальной защиты сельского населения, хотя и пенсии в Польше несравненно больше, чем у нас.

А у нас вопрос. Кадровый

И уж коль речь зашла о частной собственности, то невозможно было не спросить пана войта о проблеме спекуляции земельными участками. У нас ведь "земельный вопрос", включенный президентом в референдум-96, подавался именно под таким соусом. Оказывается, такой проблемы нет. Земля в крестьянской среде традиционно оценивается как наивысшая ценность, земельный рынок только формируется, а сама гмина, которая имеет муниципальные земли, предпринимает колоссальные усилия, чтобы использовать их для привлечения инвесторов, потому что гмина все еще недостаточно богата. Но, с другой стороны, и самые богатые занимаются тем же. Жизнь ведь не стоит на месте.

Это у нас она традиционно застойная. И проблемы иного свойства. Так, в последнее время, власти районного уровня бьют тревогу: в частном секторе сокращается поголовье свиней и крупного рогатого скота.

Если свести в одно целое все обстоятельства, которые предопределили эту ситуацию, то главная ее причина будет выглядеть так: белорусское крестьянство как класс пало жертвой сверхэксплуатации. Надо же, удивляются чиновники, крестьянам дали свободу, невиданную при советской власти. Никто не облагает сверхналогами ни скотину, ни сады с огородами, как было при Сталине, никто не считает свиней по хлевам, заставляя сдавать "лишних" государству, как было при Н.Хрущеве, а они скотину держать не желают.

А между тем объясняется все простым, как мычание, способом. Скотину, прежде всего коров, в деревнях традиционно держали хозяйки. А они ныне в основном пенсионерки. И если хозяйка болеет, то за коровой некому смотреть, и ее сбывают. Вполне понятно и то, что вместе с поколением нынешних пенсионеров уходит и полуфеодальная традиция, в соответствии с которой низкие заработки в колхозах компенсировались трудом в собственном хозяйстве. Нынешнее же поколение учили, что оно будет жить при коммунизме. Поэтому к такой самоэксплуатации оно не способно в принципе.

Не менее принципиальное расхождение представлений о цветущей колхозной жизни радетелей рыночного социализма с грубой действительностью, обратило, наконец, и внимание наших парламентариев. Решив "вдохнуть жизнь в опустевшие деревни", Палата представителей Национального собрания даже провела специальные слушания "Состояние, проблемы и перспективы обеспечения сельского хозяйства трудовыми ресурсами". В констатирующей части докладчики отметили острую нехватку кадров - специалистов и представителей массовых профессий, назвав в качестве причин низкие заработки, скверный соцкультбыт и тяжелые условия труда. Эти же причины назывались и 10, и 30 лет тому назад.

В качестве решения предусматриваются меры тоже сплошь традиционные. Куратор агросектора вице-премьер Александр Попков предложил расширить круг льгот для молодых семей на строительство жилья и приобретение предметов первой необходимости. Все это напоминает фразу, сказанную одним из "силовиков" - коллег Штирлица: "Дай каждому кусок хлеба с маслом и домик в горах, и воевать незачем". А еще заместитель премьера сообщил, что предусматривается увеличение набора студентов в вузы на контрактной основе из числа сельской молодежи. Перефразируя другого героя, можно сказать, что к тому времени, когда из этих студентов выйдут специалисты, или последняя корова подохнет, или премьеры сменятся.

А если серьезно, то колхозы, которые еще 5 лет назад привлекали людей молодых и честолюбивых, ныне превратились в тяжкую для них повинность. И все потому, что при нынешней аграрной политике управлять ими невозможно. Поэтому в низах власти носится идея: заставить успешно работающих фермеров взять на себя ответственность за колхозы-банкроты, заставить их стать председателями коллективно-долевых хозяйств ("преобразованных" колхозов) или просто принять колхозы в аренду. Строптивцев, которые больше всего ценят независимость, ждут гонения и, в конечном счете, разорение.

Отдельные "кулаки", такие примеры есть в Витебской и Гомельской областях, не устояли перед нажимом и взяли хозяйства "на себя". Теперь им приходится воевать на нескольких фронтах одновременно. Внедрять кулачную (в прямом смысле) дисциплину в опустившийся сельский пролетариат, бороться с экономическими последствиями аграрной политики, получать указания от районного начальства и доказывать чистоту помыслов перед армией проверяющих.

Очередной виток спирали начинается. Но не развития, а регресса.