"Сталин буквально перетрусил, он оценил в результате советско-финской войны, что наша армия слабая, что наш командный состав слаб, что вооружением мы слабы. После войны с Финляндией Сталин дрожал перед Гитлером". (Н. Хрущев).

"Молотов, Жданов, Куусинен и другие провокаторы должны были приехать сюда и закапывать здесь горы трупов".

(Высказывание пленного советского полковника из книги Э.Энгла и Л.Паананен "Зимняя война").

"Нягледзячы на дагавор з СССР, фінскі урад адхіліў савецкую прапанову аб сумеснай абароне супраць германскай агрэсіі і ў лістападзе 1939 года справакаваў вайну з СССР".

(Беларуская савецкая энцыклапедыя. Мінск, 1974 г).

"Месть" полковника Богданова

Когда началась советско-финская война автор этих строк, что называется, пешком под стол хаживал. А вот когда на его плечах блеснули золотом офицерские погоны, приближалась уже 17-ая ее годовщина и 11-ая - окончания Великой Отечественной. Естественно, что в нашем Львовском военном училище почти все преподаватели постигали науку побеждать не в тиши аудиторий военных учебных заведений, а на поле боя. В том числе и с "финскими провокаторами". К их числу принадлежал полковник Богданов, преподававший военно-химическое дело. Невысокого роста, полненький человечек отличался большим знанием своего дела, простодушием и добротой. Любил полковник беседовать с курсантами по душам.

… Горячее лето 1956 года. Со времени ХХ-го съезда КПСС и памятного выступления на нем Н. Хрущева прошло не так уж много времени. Отдельные наши преподаватели, почувствовав влияние надвигающейся оттепели, не редко позволяли себе говорить на занятиях такое, что еще совсем недавно подпадало бы под 58-ую статью советского уголовного кодекса.

Особенно много позволяли себе так называемые "технари", то есть преподаватели специальных дисциплин. Наибольшим откровением отличался все тот же полковник Богданов. Возвращались мы как-то строем с утомительного полевого занятия. Солидно проголодавшиеся и уставшие, брели в колонну по три, не обращая внимания на сердитые окрики помкомвзвода. Шагал он впереди колонны рядом с преподавателем. Вдруг полковник оглянулся и сердитым голосом приказал всем остановиться.

- Старший классного отделения, дайте немедленно журнал, - срывающимся от негодования голосом скомандовал полковник.

С раскрытым журналом подходил он к тем, кто нарушил строй, отстал и ни слова не говоря "лепил" двойки. Для курсанта двойка была едва ли не смертным грехом, ибо лишала его в первую очередь увольнения.

- За что? - Спрашивали слаженным хором новоиспеченные двоечники.

- За что?! - Распалялся полковник… - Вы знаете, чего нам стоила эта расхлябанность в финскую войну… Горами трупов расплачивались мы за это… Я бывший боец 44-ой механизированной дивизии почувствовал все на собственной шкуре...

Конечно, бывший боец 44-ой мех.дивизии не мог рассказать обо всем том ужасе, который пережил на Карельском перешейке зимой 1939-1940 г.г. Всего он по сути дела и сам не знал. Да и откуда ему, преподавателю военного училища, было знать правду о той позорной войне. Наши учебники по истории военного искусства о ней умалчивали. Даже 600-страничный труд "Вторая Мировая война. Краткая история" (Москва, "Наука") посвятил этой войне лишь одну страничку: "У власти в Финляндии находились реакционные круги, готовые предоставить территорию страны и вооруженные силы любой из империалистических коалиций, стремящихся развязать войну против Советского Союза. Все это тем более опасно, что граница с Финляндией проходила всего в 32-х километрах от Ленинграда".

Как ни странно, но в солидном научном труде, претендующем на объективность о самих боевых действиях, сказано еще меньше, чем нам рассказывал полковник Богданов. Ни слова о потерях, просчетах и провалах советского командования в ходе боевых действий и о том, кто и как начал эту войну.

Бей свой своего…

Во время переподготовки в 1965 году в одном из военных вузов Ленинграда, не раз приходилось бывать на занятиях в районе Карельского перешейка. Однажды преподаватель топогеодезии полковник Чумаченко организовал занятия по Выборгскому шоссе на окраине деревни, называвшейся Майнилы. В этих местах в 1939 году проходила советско-финляндская граница. - Здесь, на этом месте стояла наша воинская часть, на территории которой разорвались те злосчастные финские снаряды, - вспоминал полковник Чумаченко, - которые послужили поводом к началу войны.

Лукавил полковник Чумаченко. Снаряды были вовсе не финские, а советские. И прилетели они не с финской, а с советской территории с 15.45 по 16.05 26 ноября 1939 года. В протоколе зафиксировано, что один младший командир и три красноармейца погибли, а четыре человека были ранены. Многие успели заметить, что снаряды прилетели с юга, из собственного тыла, однако прибывшая комиссия, изучив место происшествия, пришла к выводу и всем внушила, что обстрел велся с финской территории.

Сегодня уже доподлинно известно, что выстрелы были произведены из орудия, доставленного в район Майнилы на конной тяге, а обслуживала его команда из 15-ти человек во главе с майором НКВД Окуневичем, прибывшим из Ленинграда. Более того, направление стрельбы, дальность и угломер были заданы "сверху". В приказе было определено: "Испытать действие секретных снарядов". Общий контроль осуществляли два специалиста по "баллистике", тоже прибывшими из Ленинграда.

МИД уполномочен заявить

Как и предполагалось, этот инцидент имел далеко идущие последствия. Такие как известная гитлеровская "Операция Гляйвиц". Молотов вызвал к себе немедленно посланника Финляндии А. Иерен-Коскинина и вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск с территории Финляндии. В ноте, естественно, вина за происшедшее возлагалась на правительство Финляндии и выражалась требованием убрать финские войска на 20-25 километров от границы. Эти два десятка километров были лишь малой толикой того, что пыталось отхватить от своего соседа "миролюбивое" советское правительство. Ему нужен был почти весь Карельский перешеек, ряд островов в Финском заливе, а также полуостров Ханко, для создания баз ВМС, ВМФ и размещения батарей береговой артиллерии. Короче говоря, всего того, что "полагалось" по секретному приложению к известному договору Молотова - Риббентропа. Конечно, Финляндия не могла пойти на это политическое самоубийство.

Не договорились дипломаты - заговорили пушки. Ровно в 08.00 дальнобойные батареи Кронштадта и бортовая артиллерия Краснознаменного Балтийского флота произвели первый залп. В эти же минуты мощные соединения советских бомбардировщиков начали бомбить жилые кварталы Хельсинки, Котки, Виипуры и других городов Финляндии. Еще и сегодня удивляешься нахальному бесстыдству, с каким писала об этом военном преступлении газета "Красная Звезда": "Столбы огня и дыма, пожары, паника среди врагов сопровождали налет сталинских соколов". В том же духе шумели "стихийные" митинги собравшие тысячи и тысячи трудящихся в Москве, Киеве, Минске. "Ответим огнем на огонь", "Ударим безжалостно по врагу", "Сотрем финских авантюристов с лица земли".

Иначе как элегантным способом превращения самой чудовищной агрессии в нечто возвышенное и справедливое не назовешь еще одну инициативу Сталина, предпринятую в тот же день. В газете "Правда" было опубликовано "Обращение ЦК Компартии Финляндии к трудовому народу Финляндии". Это был фактический призыв от имени финских коммунистов к народу о свержении "обанкротившейся правительственной шайки", "палачей народа и их подручных".

Не менее пикантной была и авантюра с "радиоперехватом". Ссылаясь на него, "Правда" поместила сообщение о том, что в финском городе Гериоки (Зелиногорск), только что захваченном Красной армией, сформировано новое правительство "Демократической Финляндии". Во главе со старым коминтерновцем Отто Куусиненом. В тот же день "глава правительства", но уже не "товарищ", а господин Куусинен обратился в Президиум Верховного Совета СССР. Естественно, с просьбой признать его правительство. Тов. Калинин не мог отказать своему старому знакомому и соратнику. На состоявшихся затем переговорах глав правительств СССР и Финляндии он с лихвой удовлетворил все территориальные требования дружественной страны и заодно попросило СССР об оказании интернациональной помощи. Она уже оказывалась - на Карельском перешейке во всю гремели бои.

Кость в горле "непобедимой и легендарной"

Немецкий "Блицкриг" вскружил голову советским полководцам во главе со Сталиным. Финскую войну они планировали осуществить в том же духе. Ворошилов, например, убедил Сталина, что шесть советских армий, поддержанных танками и артиллерией при абсолютном превосходстве в воздухе разделаются с финнами за несколько дней. Тем более, что даже при поголовной мобилизации армия противника не превысит и трехсот тысяч человек. Но произошло непредвиденное. Уже с первых дней Красная Армия показала себя плохо обученной, плохо вооруженной и фактически слабо управляемой толпой.

Но настоящей костью в горле наступающих советских войск оказалась знаменитая линия Маннергейма. Старый русский гвардеец генерал Маннергейм, состоявший в свите убитого большевиками последнего российского Государя, безусловно знал свое дело. Мощная линия обороны, протянувшаяся от Ладожского озера до Финского залива имела три полосы обороны и достигала глубины в 90 километров, была построена под его руководством. Уже несколько недель подряд на всей ее протяженности кипели бои. Волна за волной советская пехота, поддерживаемая огнем артиллерии и танков, шла на штурм. Назад, на исходные позиции откатывались уже не волны, а жалкие капли. Поля перед укреплениями были в полном смысле усеяны горами трупов.

Эту мясорубку на Карельском перешейке не удается закончить ни в январе, ни в феврале уже 1940 года. Правда, 28 февраля Красная армия все-таки прорвала третью полосу финской обороны и вышла передовыми частями к Выборгу. Предпринятая попытка овладеть городом схода заканчивается окружением и полным разгромом 18-й дивизии Красной армии. Очередной штурм, предпринятый 6 марта, приводит лишь к новым большим потерям. Обойти Выборг справа также не удалось. Взорвав шлюзы Сайменского канала, финны затопили всю территорию вокруг города.

Не согревало и "пламенное" большевистское слово

То, чего не могла достичь многострадальная пехота, танки и пушки должны были осуществить целый рой политруков, которых "выбросили" на фронт. Во главе, естественно, с их главным шефом Мехлисом. Они "вдалбливали" в головы бойцам и командирам, что эта война является "разведкой боем международного империализма" перед вторжением в СССР. Страшно было не то, что об этой позорной войне писалось и говорилось в подобных выражениях. А то, что во все это верили практически безоговорочно. И как ни странно, кое-кто верит до сих пор. Полистайте наши районные газеты, послушайте речи отдельных ветеранов и вы сами в этом убедитесь.

Немеркнущим образцом лицемерия является передовая статья, опубликованная в газете "Правда" за 1 января 1940 года. Приведем лишь один абзац: "Все честные сыновья и дочери Англии, Франции и Америки клеймят позором подлую банду от папы Римского до лондонских лавочников, поднявших весь этот дикий вой по поводу благородной помощи, которую Красная армия оказывает финскому народу, борющемуся против своих угнетателей".

Но даже эти пламенные фразы и слова политруков почему-то не согревали замерзающих насмерть на сорокаградусном морозе бойцов. Они не то, что не имели зимнего обмундирования, но иногда и шинелей, валенок, полушубков, теплых шапок, лыж. Кадры кинохроники, которые недавно удалось посмотреть, запечатлели картину полнейшего разгрома 44-й механизированной дивизии, где пришлось воевать и чудом выжить моему преподавателю из военного училища полковнику Богданову. На узкой лесной заснеженной дороге столпотворение из горящих танков, машин, брошенных орудий, полевых кухонь, медицинского оборудования. И горы трупов красноармейцев.

Полковник Богданов почему-то не рассказал о том, как отыскивали и наказывали "виновных". Тогда, в 1956 году, видимо еще побаивался. Сегодня мы уже можем сказать, что перед строем были расстреляны командир 44-й дивизии Виноградов, командир полка Серов, комиссар Подхомутов, комбат Чайковский. А во всей 9-й армии, куда входила и 44-я дивизия, умерло от ран и обморожения, было убито 30 тысяч человек и 10 тысяч пропало без вести.

Но силы были неравными…

Со всех уголков Советского Союза эшелоны везли на фронт все новые и новые тонны пушечного мяса, без промедления бросаемого в мясорубку боев. Финны, понимая, что их силы иссякают, искали помощи у мира, который им так сочувствовал. Но реальной помощи не было. Финляндия вынуждена была признать себя побежденной и подписать 12 марта 1940 года мирный договор на советских условиях.

Финны подсчитали свои потери в войне, как и положено, вплоть до одного человека. Убитыми и пропавшими без вести они потеряли 23542 человека, ранеными 43501 человека. Советское руководство, естественно, свои потери столь скрупулезно не подсчитывало. Даже в закрытых источниках даются разные цифры: в одном - 340000 человек, в другом - 540000. Ныне покойный генерал Новиков, работавший в свое время в отделе личного состава Наркомата обороны, уточнял, что первая цифра - это число умерших от ран и обморожения, а вторая - общие потери с учетом убитых и пропавших без вести. 843 военнослужащих Красной Армии были расстреляны своими за "негативные" высказывания об этой войне.

Сегодня нельзя не сказать и о том, что на полях сражений финской войны советские военные, да и политическое руководство, показали свою бездарность, стали фигурировать на международной арене, как страна-агрессор. Один лишь факт - исключение СССР из Лиги наций - говорит сам за себя.

Сталин настолько внутренне разуверился в возможностях Красной Армии, что стал еще больше всячески и во всем уступать гитлеровской Германии. рожал перед Гитлером".

Еще 12 февраля 1940 года в советских газетах было опубликовано коммюнике "О заключении хозяйственного соглашения между Германией и СССР". Германия получала из СССР сырье, продовольствие, словом, все то, что увеличивало мощь ее вооруженных сил, готовящихся к походу на Восток. При том поставки выполнялись неукоснительно, вплоть до той трагической ночи 22 июня 1941 года, когда за несколько минут до начала фашистского наступления по мосту через Буг прогрохотали грузовые вагоны, идущие в Германию…

Витольд ИВАНОВСКИЙ