Их нигде не ждут

Углубившись в свои мысли, я не заметил, как доехали до Брагина, райцентра, где живет около трех тысяч человек. В районе – около 17-ти тысяч. Первое, что бросилось в глаза – пустые оставленные дома и недостроенные, вероятно, еще с советских времен, коттеджи. Как мы убедились позже – это типичный пейзаж райцентров и деревень в зоне радиоактивного загрязнения. Остановились возле первого увиденного предприятия – гортопа. А первым «человеком зоны» оказалась бухгалтер Людмила Богдевич.

В семье Людмилы муж и двое детей – 21-го и 6-ти лет. Семья Богдевичей – не коренные жители Брагина. Как это ни парадоксально звучит, но они... переселенцы. Добровольно приехали в загрязненный Брагин из Несвижа. На вопрос журналиста, что их вынудило пойти на такой шаг, Людмила ответила кратко: «Жили в общежитии, и в Несвиже ничего « не светило», а тут у нас свой дом». А еще здесь трехразовое бесплатное питание для детей в школах и садиках, 5 тысяч рублей в месяц на семью доплаты от государства на молоко, около 100 тысяч зарплаты опытного бухгалтера, которая, по местным меркам, считается высокой, и все условия вести домашнее хозяйство, что является для жителей зоны основным источником дохода... А радиация?... Те, кто остались, и те, кто приехал или переезжает на постоянное место жительства в загрязненные районы, на радиацию не обращают никакого внимания. Начальники разных уровней их убедили, что жить там можно, а главное – их больше нигде не ждут. Заместитель председателя Брагинского райисполкома 36-летний Александр Ятченко в разговоре с автором этих строк как раз и подтвердил сказанное выше. Александр Петрович добавил только, что после 1986 года половина района попала под выселение, но сейчас пошел обратный процесс. И люди едут на жительство в здешние места не от сладкой жизни. Из предприятий в Брагине работают маслозавод и торговые организации. Основной доход район имеет от продажи леса. Торгуют как с близким, так и с дальним зарубежьем. По статистике на сегодняшний день в зоне радиоактивного загрязнения находится более 1,7 млн. гектаров леса. Или 25% лесных угодий Беларуси. И теперь ведется их активная разработка.

Около местного дома Советов довелось пообщаться с немецкими миссионерами из города Ротенбурга (Нижняя Саксония), которые привезли в Брагин гуманитарную помощь. Гуманитарку (детскую одежду и обувь) немцы доставили строго по адресу: в конкретные детские сады и школы райцентра. Немцы сотрудничают с белорусским гуманитарным фондом, которому удалось договориться с властями на две адресные посылки в год, а также на льготное проживание миссионеров в гостинице, потому что прежде с них брали плату как с иностранных туристов. Собирают деньги на гуманитарную помощь и оплачивают дорогу сами немцы. Как пояснил один из миссионеров, это просто акт доброй воли. И добавил, что они могли бы и чаще, чем два раза в год, привозить такие необходимые здесь грузы, но белорусские власти относятся к их деятельности с недоверием.

Кладбище домов

Миновав Брагин, мы остановились в близлежащих деревнях Шкураты и Соболи. В Шкуратах из 119 домов остались жилыми около 70-ти. В местном колхозе «Новы шлях» тракторист получает 8 тысяч зарплаты в месяц. Счастье, если в семье есть пенсионеры. Пенсию выплачивают стабильно, и это помогает сводить концы с концами всей семье. Однако даже старики держат хотя бы одного кабанчика и, пока в состоянии, корову. Потому что средняя пенсия по району составляет 60 тысяч рублей, и на эти деньги не пошикуешь. Несколько лет тому назад указом президента были отменены чернобыльские доплаты, так называемые «гробовые», и сегодня люди зоны пользуются только одной привилегией – ежегодно им выделяются бесплатные путевки в санатории и дома отдыха. Но большинство берет денежную компенсацию.

Деревня Соболи считается целиком отселенной, но в покинутых прежними хозяевами домах живут, как пояснил нам один из местных, сто человек «самоселов». По непроверенной информации, на огородах эти поселенцы растят мак и коноплю. Когда наши машины остановились возле одного из жилых домов, и журналисты разбежались фотографировать и искать собеседников, «крутая» иномарка объехала место стоянки наших авто и притормозила где-то посреди села. Было очевидно, что любые гости здесь не желанны. В одном из домов после разговора с пожилой женщиной, она попросила у меня денег «хоть на буханку хлеба». Однако поистине пик заброшенности, запустения и смерти являет собой деревушка Красная Горка, что ютится сразу через дорогу на юг от Соболей. Это полностью мертвая закрытая деревня, где «хоронят» дома. На сегодняшний момент мы насчитали 10 закопанных в землю хозяйств. Причем, технология, по которой производится «похоронный обряд», весьма примитивная – экскаватор ЮМЗ, гусеничный бульдозер Т-74 и дорожный грейдер. После работы техники на месте бывших строений остаются ровные площадки из желтого песка с кустами и деревьями вокруг. Но и в этой деревушке добровольно живут люди. Мы встретили двух мужчин с груженой дровами подводой. Они нам и объяснили, что закапывают дома в землю выборочно, где больше радиация... В Красной Горке я вспомнил другую картинку: мощная военная техника ломает, ровняет с землей деревню целиком, а потом бульдозеры, экскаваторы и просто солдаты с лопатами закапывают сломанные строения, чтобы сверху был слой земли не менее 10 см. И тут же «химики» поливают «могилы» дезактиватом. Это было 15 лет тому назад по другую сторону Чернобыля, на украинской территории. Как оказалось, в Беларуси по сей день идет захоронение загрязненных домов!

Дядька Женя

Мы в отселенной деревне Высокое, уже Хойницкого района. Здесь живут два человека. Наш коллега и организатор поездки по зоне гомельский журналист Владимир Вербовиков остановил машину возле одного из домов и пояснил, что тут живет его давний знакомый «дядька Женя».

На самом деле «дядьке» всего 48 лет. Судьба этого человека по-своему трагична, но в чем-то и характерна для жителей зоны. Когда всех выселяли из родной деревни, умерла его мать. После похорон Женя сильно выпил и уснул с сигаретой. Из огня его вытянули живым, долго лечили, дали вторую группу инвалидности. Кроме ожогов и повреждения ноги, похороны матери и пожар в родном доме повлияли на психику человека. Но, выйдя из больницы, надо было жить дальше. И он вернулся «самоселом» в свое Высокое. На вопрос журналистов, не страшно ли тут ему одному, дядька Женя рассказал: «Сначала было страшно, очень страшно. Не один раз убегал с хаты среди ночи праз окно. Гоняли меня и милиционеры, и бандиты, которые по ночам грабили брошенные хаты. Бывало, спать ложился с топором каля ложка . Но потом з вески вынесли все, что можно. Зараз люди тут – редкие гости...» Фактически дядька Женя классический бомж. Дом, который он выбрал себе под жилье, к моменту нашего визита почти целиком был завален кабачками. Это основной продукт питания на зиму. Женя сам садил, поливал и даже полол свои кабачки. Вообще, он абсолютно свободный человек – живет, как хочет, и рассчитывает только на себя. От государства он получает пенсию по инвалидности – 30 тысяч рублей в месяц. Из друзей у него осталась только маленькая собачка. Женя взял ее в дом от бездомной сучки крохотным щенком. Этот годовалый друг человека выглядит еще более худым, чем его хозяин. А хлебу и колбасе, которые мы принесли, одинаково радовались и человек, и собака... Но мне подумалось, что, если, не дай Бог, дядька Женя заболеет и не сможет вставать со своей кровати-берлоги, его четвероногий друг может запросто съесть своего хозяина. Такие случаи в зоне бывали. Но другого места на этом свете для них нет. В Высоком живет еще один бомж, более молодой и здоровый, чем Женя. С ним у нас встретиться не получилось. По словам Жени, этот человек зарабатывает на жизнь обыкновенным попрошайничеством и «чем Бог пошлет». Иногда они ходят друг к другу в гости.

Храм на стронции

В Хойники мы приехали, когда начало темнеть. Это полесское местечко, основанное в 1512 году, после 1986-го переживает, возможно, самый черный период в своей истории. Запустение покинутого человеческого жилья там поразило больше, чем в Брагине. Мы остановились возле мемориала памяти чернобыльской трагедии. На гранитной стелле выбиты названия 22 мертвых деревень Хойницкого района, а над стеллой возвышается горестная скульптура белорусской женщины-матери... Но и здесь продолжается жизнь. И весьма показательно, что в Хойниках сейчас строится храм. По словам местной жительницы, костел.

Уставшие от поездки и впечатлений, мы отправились в Мозырь на ночлег. Спидометр нашей «девятки» показывал почти 300 км пробега по глубинке. Когда разошлись по номерам в гостинице «Припять», первое, что захотелось сделать – принять душ. Но... вода была едва теплой. Впрочем, после всего увиденного – это уже казалось цивилизацией. А во время ужина в ресторане журналист из Барановичей Алексей Белый с долей печали рассказывал нам, как в пору своей юности он ходил по Припяти на теплоходе. 25 лет назад это была великая судоходная река. Величина осталась, и из кораблей наутро мы увидели только один катер.

Николай Кононович, «Газета Слонимская», в рамках проекта ФРРП

На фото: Кабачки у бомжа Жени - основной продукт зимнего рациона