– Вообще, анархизм – это теория. Социальная теория. В буквальном переводе «анархия» – это безвластие. Мы подразумеваем под этим самоуправление человеческих индивидов. Тут приходит в голову тезис о свободе и ответственности. То есть, анархист превыше всего ставит свободу. Причем, не только свою, но и свободу другого человека. И не стоит понимать это как беспредел. Свобода не есть беспредел. Это ответственное отношение к такой же свободе другого человека.

– Безвластие... А чем же вам так «насолила» власть?

– Власть очень сильно ограничивает свободу. Возьми, например, последний указ президента о проведении митингов и уличных акций: ты не думаешь, что он ограничивает свободу? Твою свободу мирного изъявления твоего отношения к власти? А зачем милиция лезет во все щели и туда, куда ее не просят? Власть создает систему, которой ты вынужден подчиниться, а если ты не подчинишься – она же находит способ заставить тебя молчать. Причем, любая власть. И если человек крадет или еще что-то, то, скорее всего, система виновата в этом. Система его так воспитала.

– Давайте немного помечтаем, если вы достигнете своих целей, как будет выглядеть этот мир?

– Если наступит анархия, то не будет существовать каких-либо государств. Это будет какая-то сетка самоуправляющихся коллективов. Но не больших, не таких, как государство и даже не таких, как область, а гораздо меньше, чтобы самоуправление было реальным. И в рамках этих коллективов будут решаться все вопросы. Конечно, неизбежно, что коллектив будет в какой-то степени давить на человека, но эта степень будет определяться самим человеком. Если человека не устраивает эта степень, он уходит в другую группу.

– Много ли в Гродно анархистов?

– Человек пятнадцать-двадцать стопроцентных анархистов точно есть. Но на собрания приходит гораздо больше. У нас много сочувствующих, причем, не только среди молодежи.

– Почему же вы не регистрируетесь?

– Это принципиально. Регистрация – это отчетность, пусть даже формальное, но назначение начальников, каких-то ответственных.

– Насколько я знаю, у вас нет какой-либо иерархии...

– Абсолютно. Конечно, есть неформальные лидеры – бывают люди, которых больше слушают, бывают люди, которых меньше слушают. Но мы стараемся на этом не заострять внимание, все решения принимаются совместно. Договорились до того, что будем решать какие-то вопросы голосованием. И хотя голосование – это демократические «забабоны» и воля большинства – это не абсолютная свобода для всех, но на практике лучше поступить так.

– У вас есть свой красно-черный флаг. Что он обозначает?

– Красный цвет – сопротивление, черный цвет – свобода. Иногда красный трактуется, как социальное равенство и братство.

– Такой момент, как «прикид». Как узнать анархиста в толпе?

– На самом деле чего-то такого четкого нет. То есть, если вы будете разговаривать с сорокалетним анархистом, он может выглядеть как и все остальные люди его возраста. Есть анархопанки, которые являясь панками, поддерживают идеи анархизма. Их можно узнать по нашивкам.

– Насколько я знаю, среди анархистов очень развиты антифашистские настроения...

– Да, это изначально было антифашистское и антиавторитарное движение. Очень интересна история испанского анархизма в этом веке. В Испании очень развито это движение, это, наверное, самая анархическая страна. Там есть 70-летние анархисты, которые еще воевали. И все это очень сильно связано с антифашизмом. Практически везде анархисты – главные борцы с фашистскими партиями, фашистскими движениями.

– Наверное, у гродненских анархистов сильные трения например со скинхедами...

– Есть «красные» скинхеды – «красные» в смысле левые – с ними у нас прекрасные отношения. Вот с наци-скинами у нас быть не может ничего общего. С ними и появились трения в последнее время.

– А как вы относитесь к националистам?

– Сейчас мы в таком странном моменте истории, что очень многие националисты действительно борются с тоталитаризмом. И здесь мы будем вместе. И мы нормально относимся к национальным движениям, только если они без таких крайностей, типа «маскалi – вон», проще, без дебилизма.

– Как у вас складываются отношения с милицией?

– Трудно сказать, кем мы являемся для милиции. Милиция – инструмент власти для удержания людей в узде. Милиция сама делает себе авторитет в этой стране. Чисто анархическое мнение – нужны какие-то народные дружины. Зачем кормить такую пропасть людей, которых воспитывают в злости на остальное население, которых так жестко отделяют от других людей. Собственно нужно это, чтобы манипулировать ими.

– И армия, наверное, тоже не нужна...

– Я думаю, совершенно не нужна. Тем более, такая армия, как у нас в Беларуси. Она совершенно никакой полезной нагрузки не несет, при этом съедая огромное количество денег и огромное количество времени молодых людей. Совершенно ни за что и совершенно незачем. Потерять полтора лучших года своей жизни на армию – совершенно глупая затея. Тем более, в современной войне защитить эту страну наша армия не сможет.

Д.ЕГОРОВ