В 1986 году грянула авария на Чернобыльской АЭС. В то время семья Клоковых проживала в трехкомнатной квартире в г.Черикове (Могилевская область). Анастасия Григорьевна – супруга Алексея Анатольевича Клокова – по роду службы часто выезжала в Чериковский район, и, как потом оказалось, работала в местах настолько припорошенных ядерным пеплом, что без дозы сильного облучения она никак не могла остаться. Потом с тех мест люди бежали по праву вынужденного отселения...

В Гродно семья Клоковых очутилась при счастливом стечении обстоятельств: летом 1986 года Алексей Анатольевич получает место преподавателя в Гродненском сельскохозяйственном институте. Его жена продолжает работать в Черикове, и лишь в конце года семья вновь объединяется в Гродно, но при этом теряет прежнюю трехкомнатную квартиру. В то время переселенцы не знали, что гром над ними уже грянул, хотя сама молния испепелит надежду Клоковых на собственную квартиру гораздо позже.

Разумеется, что Алексей Анатольевич, вырывая семью из обжитого гнезда в Черикове, заручился гарантией на получение квартиры по новому месту работы. Она была выдана ректором ГГСХИ Ю.Егоровым, который в присутствии трех должностных лиц института пообещал семье Клоковых квартиру в Гродно. Разумеется, следует потерпеть, но не больше двух лет, а квартиру в Черикове надо... сдать! Сдали... В то время так красиво говорили о перестройке, и черти чему верили! А Клоков верил ректору, «как Богу». Однако земные «боги» не бессмертны, и теперь Егоров там, откуда приходят лишь в сновидениях... Но ведь живы свидетели того джентльменского соглашения! Однако, забегая вперед, скажем: когда дело дошло до судебного разбирательства, Фемида не вняла требованиям истца вызвать в суд ту свидетельскую «троицу»... Правда, чего стоит обещание тринадцатилетней давности!? Честное слово шефа, как ветер к столбу, к «делу» не приколешь, тем более, что новый ректор не становился правопреемником джентльменского соглашения, о котором он до поры до времени и вовсе не знал. Да и не те времена, и не те мы с вами, чтобы за честь мундира – хоть к барьеру...

Вульгарные приемы социального дарвинизма

Шли годы. Претендентов на получение квартиры в сельскохозяйственном институте и без Клокова было хоть отбавляй. Страна трещала по швам, раздача «бесплатного» жилья свернулась, как небеса в свиток в пору апокалипсиса, до микроскопического опознавания. А вот очередь «бездомных» росла, ее делили в те времена на три категории: номер 1, номер 2, номер 3. Кого-то называли «первоочередником», кого-то – «внеочередником» (кстати, семья Клоковых подпадала под то и другое определение). Грызни было много. Правда, ошейников, как собакам, не выдавали... Учетная политика нуждающихся в улучшении жилищных условий попахивала местечковым произволом, профсоюз... к черту болтовню о профсоюзе! – не та весовая категория, чтобы тягаться с реальной властью.

На крупные погрешности в учетной политике ГГСХИ в разное время указывали контролирующие органы, даже «меры» принимались... Алексея Клокова перебрасывали то в одну, то в другую очередь – амплитуда надежды то падала, то поднималась. Ученый муж писал заявления, взывал к справедливости, приводил убедительные аргументы в свою пользу и восстанавливал себя в тех или иных правах. Другие соискатели бесплатной квартиры тоже не сидели сложа руки. Некоторые из них заручились решением ученого совета о признании их «высококвалифицированными специалистами», и таким образом один кандидат наук становился «кандидатистее» другого... Кто-то с 16-го или 20-го места неожиданно перепрыгивал в группу лидеров...

Шел нормальный, по Дарвину, процесс естественного отбора. А поскольку люди – не скот, как-никак Homo sapiens, то их поведение достойнее рассматривать сквозь призму учения Герберта Спенсера-либерала или с учетом аргументов Ж.-Ж. Руссо в пользу естественных прав человека, вытекающих из обстоятельств первого захвата. А «захватчиками» в природе и в человеческом обществе становятся, как известно, не самые слабые. Природа не знает джентльменских соглашений, и ей наплевать на категорический императив профессора Канта; и тем, кто взывает к нравственному долгу, лучше – особенно сегодня – идти в монастырь...

Не вдаваясь в подробности, поднимемся к вершине, когда во второй половине 90-х годов сельскохозяйственному институту выделили гроздь квартир. Знали, что такого «подарка» больше не будет. Делили-делили, раздавали-раздавали... И вот наконец возникла драматическая ситуация, когда Алексей Анатольевич вновь поверил ректору, на этот раз В. Пестису. В присутствии председателя профкома ГГСХИ, представителя Комитета государственного контроля Гродненской области и прокурора Ленинского района ему было заявлено: вы непременно получите квартиру, вот только разменяем одну 4-комнатную квартиру на две. Клоков вновь поверил и... вновь оказался в дураках – его обошли другие... Кстати, в той грозди новоселов была и племянница ректора – лаборант. У Алексея Анатольевича была квалификация кандидата наук, преподавателя высшей школы, но квалификацию «родственник (друг, сотрапезник и т.д.) влиятельного человека» он так и не заимел...

У разбитого корыта, но с верой в чудо

А потом – целая эпопея отстаивания прав в судебном порядке. Сначала Алексей Анатольевич подал жалобу в суд Ленинского района – ее отвергли. Пришлось обращаться в суд Гродненской области – «переписка» с ним длилась несколько месяцев. Наконец, в августе 1998 года состоялось разбирательство в общем суде Ленинского района. И тут выяснилось, что Клоков просрочил месячный срок со дня последнего ответа властных структур. Значит, сам виноват, и неча на зеркало пенять... Но ведь «просрочил» вынужденно, потому что верил своему ректору и ждал, когда разменяют ту злополучную 4-комнатную квартиру. Конечно, правосудие должно чтить букву закона («месячный срок» и т.д.), но ведь и драматическим духом жизни, духом самого «дела» нельзя пренебрегать!

А еще признали, что А.А Клоков числится в очереди на получение квартиры не с января 1987 года, когда подал заявление, а с января 1990 года, поскольку по решению Гродненского облисполкома, принятому в 1984 году, в квартирную очередь записывают гражданина после трех лет проживания в областном центре. Тогда почему получили квартиры другие преподаватели ГГСХИ (о г.Гродно в целом говорить не будем), которые «грешны» перед той же гербовой бумагой о трехлетнем минимуме проживания в Гродно? На каверзные вопросы «почему?» дети отвечают просто: «А потому!» И все ясно, как божий день. И я, мой читатель, скажу: «А потому!» – иначе на матерщину собьюсь...

Что было потом? Потом Алексей Анатольевич обращался к мэру. И неоднократно – к Генеральному прокурору, в Верховный суд, к президенту Республики Беларусь. И всякий раз документы рикошетило, как вы догадываетесь, в Гродно. А здесь опять двадцать пять – «месячный срок»... А тут и пенсионный возраст подкрался, и ректор (теперь уже университета) не пожелал заключать с 60-летним Клоковым новый контракт, хотя работают в ГрГАУ и 70-летние, но это право ректора... Понимаете? Ну, и молодцы.

Сейчас у Алексея Анатольевича и его жены-инвалида нет денег, чтобы оплачивать судебные издержки. Но еще теплится в них вера в чудо: вот найдется добрый человек из окружения главы государства и расскажет Александру Григорьевичу Лукашенко об их беде (не место же на погосте завещать детям; ну дали хотя бы право приватизировать их нынешний уголок в общежитии; да и резервное жилье у горисполкома всегда есть). Он – президент – призывает людей к честности и порядочности, он непременно поймет и посочувствует Человеку, который верил (!), и непременно даст указание...

О, святая простота! И все же добавлю от себя: я не верю ни в Бога, ни в черта, не верю ни государству, ни в одну из партий, но в чудо и сам иногда верю...

Вадим ЖУРАВЛЕВ