Собственно говоря, голос вот этой зычной и всех перекрикивающей бабки (назовем все своими именами) и был голосом народа. И здесь выяснилось, что объяснить народу хоть что-нибудь на самом деле трудно. Народ не понимал, как можно жить цивилизованно. Не понимал, что существует такое понятие, как бюджет, что депутаты нужны как раз затем, чтобы контролировать, куда и как этот бюджет расходуется. Вот крыши латать, канализацию ремонтировать – для этого народу депутаты нужны. Хотя на самом деле для этого нужны кровельщики и сантехники.

Если вы думаете, что в Минске по-другому, то вы глубоко ошибаетесь. В этом отношении Минск – еще более глубокая провинция. И мне лично всех тех, кто с начала февраля пойдет по дворам, рассказывая о себе и оглашая свою программу, искренне жаль. Я ведь хорошо понимаю, что им доведется выслушать много разных и не всегда справедливых слов. А поскольку февраль – это далеко не поздняя и не весна, надо полагать, придется стучаться в двери и выслушивать каждый монолог в отдельности: «А что они нам дадут, эти ваши депутаты? Они ни хрена сделать не могут! Им только власть подавай!..»

И тем не менее, надо идти на выборы и надо голосовать. Два бойкота – 1999 и 2000 года, – якобы проведенные (а на самом деле сымитированные) белорусской оппозицией, были глупостью несусветной. Хуже того, они были ошибкой. Именно они сделали результат выборов (от выдвижения до подсчета голосов) 2001 года неизбежностью. Два года демократы не общались с народом, не пытались заставить сидящую во дворе и орущую на них благим матом бабку хоть на минуту замолчать и выслушать их. Они изучали «проблемы гражданского общества» на всякого рода семинарах, тщательно отрабатывали проекты грантов, надеясь, что вот-вот придет то времечко, придет оно, желанное, когда мужик не Блюхера и не милорда глупого – Купалу с Короткевичем с базара понесет. И Домаша с Гончариком ко власти приведет. Так ведь не понес и не привел. Потому что так и не понял, зачем ему нужно и то, и другое, когда у него протекает крыша.

Крыша протекает, но она далеко не «поехала». Помню, как в одном из дворов (одного из первых многоэтажных домов в Гродно, напротив обувной фабрики, на Советских Пограничников, там, где книжный магазин, почта и сберкасса) в том далеком уже 1990 году, выслушав сорокаминутный вопль той самой почтенных лет избирательницы, набрал в легкие воздуха и гаркнул на нее (совершенно по-хамски), как иногда гаркал во время перерыва в школе: «Дети, тихо!!!» И ведь замолчала. И десять минут молчала, слушала. И потом даже ехидно задала какой-то вопрос – по поводу все тех же текущих крыш, рвущихся канализационных труб и обгаженных подъездов. И это было ее право. Но – выслушала!

Это не был разговор для разговора. Просто те, кто пытается заниматься политикой, будь они во власти или в оппозиции, должны понимать, что если их не услышит та самая баба Нюра или баба Маня во дворе, они не состоялись как политики. Не народ для власти, а власть для народа. И если наоборот – то вот это и называется диктатурой, и совершенно безразлично, под прикрытием каких лозунгов эта диктатура будет осуществляться.

«Да ведь все равно не выберут! – заведет свою пластинку другой избиратель, назовем его условно Петром Сергеевичем. — Знаем мы, как считают голоса и кто считает голоса!» А кто считает голоса? Школьный учитель, тот самый, на чью зарплату уже трудно прожить, врач в больнице, не имеющий достаточно медикаментов, чтобы лечить, мастер цеха, который уже наполовину остановился. Им пообещали премию за «правильный» подсчет голосов, и за тридцать тысяч «зайчиков» они еще на пять лет продаются в рабство. Добровольно. Без принуждения. Потому что страхом увольнения оправдать пять лет нищеты трудно. Но они оправдывают себя и считают так, «как надо». И мы пока проигрываем. Все, включая тех, кто считает.

Но надо идти голосовать. Все равно – надо. Я помню интервью Елены Боннер, вдовы академика Сахарова, которую в 1996 году спросили, за кого она голосовала во втором туре выборов президента России: «За Ельцина.» – «А в первом?» – «За Явлинского.» – «Но ведь это было бесполезно!» – «Я знаю. Но пусть и они знают, что мы – есть». Железная старуха Елена Боннер сказала сущую правду. Потому что, если те, кто против, сидят дома и орут только на кандидатов в депутаты, а кипа бюллетеней для голосования за кандидата от власти во много раз превышает бюллетени, поданные за альтернативного кандидата, я понимаю членов избирательных комиссий (не оправдываю, но понимаю): «Ведь все равно его выберут, так лучше уж сразу, без нервотрепки!» И рука тянется сфальсифицировать.

А в 1990 году все было честно.

И в 1994 году – честно.

И даже в 1995 и 1996 году – практически без фальсификаций.

А потом всем стало все равно. И кандидатам, и членам избирательных комиссий. И только потом безразличие овладело народом. «ВСЕ РАВНО ВЫБЕРУТ, КОГО НАДО...» Это – отчаяние одиночества, уверенность в том, что таких, кто думает подобно тебе самому, считанные единицы. Но ведь это – НЕПРАВДА!

Нас много. Нужно только услышать друг друга. А для этого нужно идти навстречу. И не бояться, что тебе заорут в лицо: «А что они нам дадут, эти депутаты? Они ни хрена сделать не могут! Им только власть подавай!..» Сядьте на лавочку рядом с бабой Нюрой, угостите ее семечками и просто поговорите о том, что ее волнует. О канализации. О крыше. О пенсии. О бюджете. О власти. Это и значит – поговорить о жизни.

Александр Федута